Добровольцы стреляли до тех пор, пока их оружие не опустело, и если они и убили меньше тысячи врагов, то им не хватило всего нескольких.
Враг взвыл от ужаса и попытался бежать, но бежать было некуда. Некоторые пытались бежать вверх или вниз по улице, но Саня расставил людей по всем возвышенностям, выходящим на проселочную дорогу, и стреляя из укрытия, они окружили армию фоморов кольцом непрерывно палящего ада. Огонь был настолько плотным, что волшебным образом превратил пару заглохших машин, за которыми враг пытался укрыться, в швейцарский сыр.
Кровь текла вниз по улице небольшими реками. Воздух наполнил сильный железный запах.
С врагом было еще не покончено. Они заняли свои позиции по ту сторону проселочной дороги, за такой же стеной, как и мои добровольцы. И началась перестрелка. На таком расстоянии профессиональное оружие водолазок было не многим лучше, чем дробовики добровольцев. Вообще-то, дробовики были лучшим оружием для развернувшегося тира, так как им не нужно было прицеливаться так тщательно или так долго. Но это в каком-то смысле делало бой честным.
Мужчины и женщины, что шли за мной, умирали.
Я чувствовал их смерти. Немногие из них погибли мгновенно. Даже люди, получившие пулю в голову, успевали метаться и кричать за несколько секунд до конца. Некоторые из них были так близко, что я слышал их мольбы о пощаде. Но смерть не оказывает любезностей и не делает исключений.
Тысяча сто четырнадцать.
— Адские колокола, — пробормотала я, изо всех сил отталкивая фантомные сенсорные сигналы. Я потерял семьдесят три добровольца, в то время как убитые враги исчислялись сотнями.
Мы побеждали.
Конечно, более эффективных внезапных атак у нас уже не будет. С этого момента нам придется работать как есть. Но мы делали это.
Мы их сдерживали.
Пока не появилась Титан.
Этниу выступила из дыма, девять футов ужасающей бронзовой красоты. Она шла вперед сквозь ряды, и в то время как враг падал и умирал вокруг нее от огня моих добровольцев, сама она была невредима, как если бы она шла сквозь легкий дождь, а не бурю пуль и картечи. На мгновение или два она остановилась, осматривая наши позиции, и полностью игнорируя все, что мои добровольцы пытались с ней сделать.
— Иисусе, — проговорил я, понял что она собирается сделать. — Баттерс, убери их всех с моста!
Я побежал, крича добровольцам, чтобы они следовали за мной. Я бежал назад, пока мост не встретился с парком на нашей стороне Коламбуса, затем перепрыгнул через боковую стену и соскользнул вниз по сверкающему стальному склону с другой стороны на землю. Потом я побежал к Сане.
Он тоже увидел, что сейчас произойдет. Он кричал, чтобы они отступали, но за грохотом выстрелов никто его не услышал.
И тут Этниу обратила Око на нашу сторону улицы.
Мир взвыл и стал красным. Она просто направила взгляд Ока вверх и вниз по подпорной стене, разнося ее в гору мелко измельченного щебня.
Некоторые из моих людей вовремя это заметили и побежали.
Но большинство нет.
Они погибли. Они умирали страшно, сгорая в огне, созданном из сырой, кипящей ненависти Титана. Какой бы боли они ни боялись больше всего, они чувствовали ее, умирая. Образы отчаяния и обреченности вспыхнули в этом огне, и так много страха, что многие из моих людей сошли с ума в ту долю секунды страданий, которые они испытали, прежде чем их тела были сожжены и обращены в пыль.
И я чувствовал все это вместе с ними.
Семьсот тридцать два.
Было так больно, что я не мог дышать.
За время одного долгий вздоха, Этниу уничтожила больше половины наступательной части моей маленькой армии.
Побеждали. Смехотворно.
Смертным не выстоять против такого.
Титан элегантным жестом подняла руку и указала вперед один пальцем.
И с ревом армия фоморов рванулась вперед, вниз по проселочной дороге. Стена с нашей стороны от Коламбуса превратилась в склон, по которому противнику не составило бы труда взобраться всем скопом. Если мы останемся, нас поглотят в ту же секунду — и враг рвался к нам, почуяв победу, буквально возжаждав нашей крови.
— Назад! — кричал я. — Отступаем!
Большинство добровольцев опередили меня.
Но многие, восемьдесят семь человек, если быть точным, были ранены и не могли бежать.
Они погибли, сражаясь.
Шестьсот сорок пять.
Остальные бежали, спасая свои жизни.