— Темнеет, Лу.
Что же она такая к жизни неприспособленная?! Не догадалась прихватить с собой ни хлеба, ни плитку шоколада, пусть то и другое ненастоящее, зато сытное!
— Верно. И ветер поднимается. Будет ураган.
Дуня очнулась от размышлений о своей никчёмности и недоумённо огляделась. Тучи не стали чернее, лишь покраснели по краям — смотрелось ужасно — и спустились пониже. Странно, что такие высокие мужчины не задевали небо макушками. Эти великаны вполне могли расчистить небеса для золотого солнца… впрочем, оно, яркое и весёлое, здесь казалось неуместным. И не похоже было, что ветер усиливался, скорее, он стихал — воздух вдруг стал тёплым и тяжёлым.
— Ночь будет холодной, — продолжил тем временем мастер Лучель. — Поднажмём-ка, мальчики и девочки, я вижу деревья.
— А толку-то, Лу?
— Немного, ты прав — всё ж не обещанная тобою роща. Но деревья живые. Там есть магия. Мало. Но есть, на чём ставить защитный купол, да и амулет зарядится быстрее. Мы должны обустроиться, пока не догорит закат… ибо мне страшно представить, что тут творится ночью.
— Может быть, ничего, мастер Лучель, — подала голос Дуня.
— Может быть, — откликнулся волшебник. — Помолись об этом, девочка. А мы всё-таки побережёмся.
Несмотря на призыв поторопиться, быстрее они не пошли, как и не очень-то старались со стоянкой. Добравшись до пятачка, заросшего вполне приличными, чем-то напоминающими берёзы, деревцами — девушка-то ожидала увидеть хилые безлистые раскоряки, — они замерли. Странница, удерживаемая на месте певцом, пыталась ослабить тугой ворот платья — ей было душно, так она не задыхалась даже при беге по туннелям гигантской лаборатории. Спутники безмолвно смотрели на перелесок. Собственно лес белел шагах в ста, и больше всего он походил на те самые «стволы поломанных хребтов», о которых так и не сочинил балладу менестрель. Не лес, а костяной частокол.
— Серебрянка, — выдохнул на языке сэра Л'рута опекун.
— Серебрянка? — недоумённо переспросила Дуня, оставляя одежду в покое. Двумя руками шнуровка распускалась легко, а одной лишь запутывалась сильнее.
— Серебряная смерть, — пояснил по-эстрагоновски менестрель. — Земля умирает. Если поутру отсюда не выберемся, можем считать себя мертвецами. Лу, будешь ставить купол?
— Вы выберетесь. Я знаю! Я с вами уже встречалась, только для вас это…
— Буду, мальчик мой, — недослушал маг. — Девочка, потом расскажешь. Сейчас, мальчики и девочки, сядьте, где стоите, и не мешайте мне. Солнце закатится через десять минут. Надо успеть.
— Но…
Парень опустился на землю, утягивая за собой девушку. Та вздохнула. Потом — так потом. Есть дела и поважнее.
— Пожалуйста, — она умоляюще глянула на менестреля, теребя ворот. — Помогите.
Музыкант, как ни странно, понял сразу. Скорее, поверить не мог: чтобы убедить себя сделать то, о чём казалось, просили, ему понадобилось несколько секунд. Недолгих, как и положено секундам, но для задыхающейся Дуни ставших вечностью. К счастью, вечность внезапно оборвалась: певец неопределённо хмыкнул — мол, какая мне разница? Если симпатичная девушка просит её раздеть, то он, что, враг себе?
— Как тебе это удалось? — он взялся за шнуровку.
— Не знаю. Как-то, — сдавленно прохрипела странница. Она говорила едва слышно, так как боялась, что лёгкие опустеют, а чем заполнить их не найдётся. Куда же делся воздух, пусть и полный смрада?