— Война, — закончил за девушку менестрель. Выходит, она умудрилась высказать мысли вслух. Ведь не собиралась. — Да, Лаура, я в курсе. — Он поморщился. — Что ж, придётся тряхнуть стариной…
— Стариной? Сколько вам лет?
— Двадцать четыре. А что?
— Ничего.
Н-да, старичок. Прямо-таки дедуля ветхий!
Странница открыла рот, но опоздала — местные спохватились и вернулись к эр-ле-ти и его эр-ле, что бы то ни значило. И всего-то четверть часа спустя Дуня узнала, что намеревался сделать Тацу и чем «тряхнуть». Он повёл войска в бой. И те пошли. Не ошиблись в выборе, ибо к вечеру эта битва, это сражение оказались за новым командором. Командором, что не стал расспрашивать подчинённых о ситуации. Командором, который действовал на основе увиденного за недолгой «оздоровительной» пробежкой. Командором, бывшим лишь бродячим певцом и актёром, который решил «прикинуться хорошим генералом».
Прикинуться.
Как же!
Тацу принёс принявшей его армии победу — и людей уже не интересовало, настоящий ли он эр-ле-ти или наглый самозванец…
— Как кушать хочется! — вздохнула Дуня. У неё же маковой росинки во рту не было суток трое, если не больше. Странно, как продержаться-то удалось?
— Покопайся в куртке, — присоветовал менестрель. — Может, сухарь какой завалялся.
Девушка сунулась в карманы. Кажется, там много чего завалялось — не хватало только мышеловки. Сухаря тоже не было, зато обнаружился дутый шелестящий пакетик. Яркий, блестящий, испещрённый округлыми иероглифами. Судя по виду, он лежал здесь немалое время.
— Это съедобно?
— Вряд ли, — Тацу повертел находку в руках, привычным движением надорвал, словно упаковку чипсов. — Но жрать можно. — Вернул пакетик Дуне. — И чего ты на пиру не поела?
Странница заглянула внутрь. Обещанный «хлебушек».
— Хотя нет, к лучшему это. Иначе камеру я б не отмыл.
Девушка мрачно вгрызлась в сухарь. Тьфу ты! И впрямь несъедобный: мало того, что каменный и плесневелый, так ещё и со вкусом приснопамятной горчицы. Однако выбирать не приходилось, желудок настоятельно и на повышенных тонах требовал своё.
— Где вы так навострились генералами прикидываться?
— Было дело… — начал парень, но его ворчливо перебил мастер Лучель.
— Скоморох он балаганный, — забрюзжал маг. — Всё никак цирк догнать не может.
— Спасибо, Лу, — трудно определить, возмущался ли менестрель или ему всё равно. — Я знал, что ты меня не разочаруешь.
Что это волшебник?.. Ах да, он же настоящий спектакль, в отличие от Дуни, сидевшей на первом ряду, пропустил.
…Было сражение. Была победа. Был пир.
Если при приближении эр-ле-ти все радовались, то от его эр-ле шарахались, как от прокажённой. Почему?
— Лаура, милая моя… — Эть, таким вкрадчивым тоном лучше уж «геморройная»! — Ты солдат-то прекращай пугать. И завязывай с улыбками — мне боевой дух нужен, а не толпа заик.
— Зачем же?
А как всё хорошо начиналось! Объятия, поцелуи…
— К чему мне заики? — искренне удивился Тацу.
— Я о боевом духе.
— Армия должна быть готова к сражениям.
— К сражениям? Каким? — чем больше Дуня злилась, тем она становилась смелее. — Что вам до того?
— Моя же армия. Как иначе?
— Ваша? С каких пор?
— Лаура, ты меня изумляешь, — и он не врал. — При тебе же согласился. Раз уж взялся за дело, то доведу его до конца… К тому же, скажи мне откровенно, ты умеешь перемещаться между мирами?
Вряд ли он имел в виду спонтанные прыжки неизвестно куда и неизвестно когда.
— Нет, полагаю, — пришла к выводу девушка.
— Я тоже, — менестрель развёл руками. — Нам нужна помощь. То есть следует привлечь к себе внимание. Наилучший способ — стать знаменитостью. В этом мире и в этой стране война — что ещё нужно?
Да только свет в оконце — как в песне. Дуня-то думала, что проще и логичнее отыскать знающих людей… Но, если поразмыслить, девушка регулярно на них натыкалась, а толку — ноль.
— И в любом случае, нам нужно устроиться в безопасном месте. Здесь и сейчас безопаснее всего быть эр-ле-ти и его эр-ле.
По скромному Дуниному мнению, Тацу просто-напросто не нравилась роль статиста.
— И кто же это такие в действительности? Да и откуда вам известно, правую ли вы сторону выбрали?
— Лаура, — он хмыкнул. — В войне редко бывает правая сторона. Но даже если мы ошиблись, у нас есть возможность стать правыми, правильными. И единственно верными.