— Дженн, это ты? — окликнул меня такой знакомый голос, от которого мурашки шли по коже, а сердце прекращало биться в груди.
Мне хотелось почувствовать себя в его объятиях, но я пронзительно закричала:
— Оставь меня!
Мне хотелось одиночества. Я должна быть в одиночестве. Не надо рассказывать ему о моих проблемах. Во всем виновата только я, не нужно, чтобы ещё и он знал об этом.
— Дженн, — Адам подошёл ближе, я вытянула руки вперед, тем самым показывая, чтобы он не подходил. Но он ослушался, как и следовало ожидать.
— Что случилось? — спросил он. В его голосе было сострадание и надежда на то, что я всё-таки расскажу ему.
— Адам, всё в порядке, — еле слышно всхлипнув, сказала я, — просто хотелось побыть одной, — продолжала отмахиваться.
— Ты плачешь, — он не спрашивал, он всего лишь утвердил это.
— М-м… — я не могла этого отрицать, но мне всё равно не хотелось, чтобы он считал меня слабой. — Это просто эмоции, — я махнула рукой, словно плакать для меня — сущий пустяк.
Но он знал меня намного лучше, нежели бы мне хотелось. Он знал о моих принципах, приоритетах, о моей мечте. А также Адам знал, что я никогда не плачу. Точнее, не плакала.
— Ты же знаешь, что это не так, — заметил он, — родители опять поссорились?
Я безмолвно ответила: «да», разрыдавшись ещё больше. Парень вздохнул и, сев рядом со мной, обнял меня.
Адам знал, что я не хочу слушать его слова о сочувствии и о том, как он сожалеет. Он знал, что я просто хочу успокоиться. А его объятие — это единственное, что мне было нужно. Во всем мире, Вселенной, ещё не придумали лучшего успокоительного, нежели его объятия.
Я посмотрела на него сквозь пелену слёз. В его глазах не было ни жалости по отношению ко мне, ни сочувствия. Я увидела там любовь и ласку.
Он прижал меня покрепче к себе.
— Я боюсь, что они разведутся, — рассказала о своих догадках я, не удержавшись от очередного всхлипа, — это так сложно. Я люблю их обоих.
Ещё несколько секунд, и я готова опять заплакать, но он, словно предчувствуя это, поцеловал меня в лоб. Его губы избавили меня от боли, забрав её вместе с собой.
— Не бойся, Дженн, — успокаивал он, — ничего не бойся, — он убрал слезу с моей щеки, и я улыбнулась, почувствовав его прикосновения.
Увидев мою улыбку, он не смог сдержать свою.
— Когда тебе страшно, просто посмотри на небо, — посоветовал он, — раньше мы не были знакомы. И считай, что всё, что нас объединяло, это небо. Так что теперь, даже когда меня не будет рядом, а у тебя всё будет плохо — просто посмотри на небо, хорошо? И знай, что я тоже, пускай и не с тобой, но смотрю на небо.
На миг я себе представила, каково мне будет без него. Не было достаточно красок, чтобы описать эту картину. Не было достаточно слов. Я не хочу быть без него, не хочу существовать без Адама. Я хочу узнавать мир вместе с ним; я хочу, чтобы он обнимал меня точно так же, как и сейчас, когда мне будет больно или страшно. Он мне стал родным, он стал для меня всем.
На миг я себе представила, каково мне будет без него. У него такое красивое лицо и зеленые глаза. При виде солнца он жмурится, а когда идет гроза, он выходит из дома, и мы оба, словно сумасшедшие, прыгаем по лужам, наслаждаясь этим днем. Мне нравится видеть то, как он смеется и то, как он хмурится. Мне нравится видеть его любым. Нравится видеть его в чуть старой одежде, в которой он обычно бегает по лесу. Нравится видеть его злым, когда я могу нечаянно ударить его или сказать что-то не то. Нравится видеть его с милыми ямочками на щеках, когда он улыбается.
На миг я себе представила, каково мне будет без него. И сразу же поняла, что не представлю эту картину вновь.
— Ты ведь не уйдешь от меня, правда? — спросила я. — Никогда?
На его лице исказилась боль, но он быстро заменил это обыкновенной улыбкой.
Улыбкой, ради которой я бы продала душу дьяволу, лишь бы увидеть её вновь.
— Никогда , — слишком быстро сказал он, Адам всегда так делал, когда волновался.
— Никогда , — повторила я, веря в это, — и я всегда буду рядом, Адам, — пообещала я, прижав его к себе.
Я улыбнулась воспоминаниям, которые внезапно просочились в мой разум. Это было ровно за день до того, как Адам уехал. Кажется, тогда я не плакала. Я просто посмотрела на небо. И я почувствовала его улыбку. Мне не было страшно. Да, я грустила и переживала, но не за себя, а исключительно за Адама.
— Ты рад? — спросила я.
— Что? — не понял он.
— Ты рад, что так всё сложилось? — я посмотрела на него, не хотелось его отвлекать, но так трудно не спросить об этом. — Рад, что я сейчас с тобой?
— Я не просто рад, Дженн, — ответил он, — я вне себя от счастья. Я и мечтать не мог, что увижу тебя опять. Но я так рад сейчас, что могу просто обнять тебя.
Вот и всё, что мне нужно было услышать.
— Я тоже счастлива, Адам, — сказала я, впервые за всю жизнь, наверное, — ты… со мной. Разве это не прекрасно?
Его улыбка стала шире.
— Что? — непонимающе спросила я.
— Ничего, — быстро оправился он, — я просто счастлив.
Я улыбнулась и легла ему на плечо.
Я полностью забыла обо всем, что случилось со мной в последние дни, недели. Вычеркнула все из памяти.
Я вижу его, и этого мне достаточно. Мне просто хочется быть с ним, рядом именно с ним, а не с кем-либо другим.
Мои мысли улетучились, я поняла, что хочу спать. Как только мои веки опустились, я почувствовала, что Адам поцеловал меня в висок.
И уже тогда я поняла, что люблю его.
18.
Проснулась я оттого, что почувствовала прикосновение на своем плече и голос Адама:
— Просыпайся, — любезно сказал он, а мне не хотелось думать о том, что всё это сон. Или это всё же реальность? — Просыпайся, — настойчивее повторил голос.
Я повиновалась. Открыв глаза, я увидела Адама — пожалуй, мне этого будет всегда мало. Один взгляд на него, и я уже готова признать, что весь мир утратил значение.
Возможно, мне ничего неважно, кроме него только из-за того, что я практически ничего не помню из своей жизни. Но я уверена, что дело именно в нем.
Я люблю его. Разве это так? Что такое вообще любовь? У меня были влюбленности. Я признаю, что влюбилась в Ника. Мне кажется, я вспоминаю, смутно вспоминаю всё произошедшее со мной, включая него. Но любила ли я его? Всегда думала, что влюбленностей и симпатий может быть тысячи и миллионы, а любовь одна-единственная. Я думаю, что моя одна-единственная любовь — Адам. Возможно, я свихнулась, но что, если это так? Что, если я люблю его и только его одного? И всегда буду любить?
А что вообще значит это «всегда» для меня? Я не знаю. Когда наступит моя смерть, когда с моей вечностью будет покончено? Не знаю. Что моя смерть будет значит для Адама? Какие у него чувства ко мне? Опять же, мне даже это неизвестно.
Единственное, что я понимаю, так это то, что я люблю его. Всегда буду любить. Возможно, это мое наказание, а возможно, моя пытка. Но эта пытка так сладка.