Гражданин Ж.Ф. Беккер знает это лучше чем кто-либо, и если он этого не сказал, то лишь потому, что ему, вероятно, помешала необходимость защищать гиблое дело. Эта необходимость вовлекла его в странные противоречия. Так, проголосовав со всем конгрессом за необходимость отмены постоянных армий как самого большого препятствия освобождению пролетариата, он заявил, что "невозможно упразднить постоянные армии в Европе, пока Польша не будет восстановлена". Тогда кем восстановлена? Постоянными армиями Европы, Германии, Пруссии? Но известен ли гражданину Ж.Ф. Беккеру дух, движущий всеми без исключения постоянными армиями Европы, и, в особенности, армией Германии? Был ли он настолько слеп, чтобы совершенно не видеть, что они составляют сегодня, вместе с монополией на финансовую эксплуатацию, всю силу, единственный смысл существования, реальную суть великих деспотических государств? И именно посредством этих армий он хочет восстановить независимую и свободную Польшу, да еще "организованную на социальных и демократических началах", как того требует текст Генерального совета в Лондоне! Но подобная надежда, это уже не иллюзия, это безумие!
Она была бы, действительно, безумием, если бы это не была патриотическая уловка. Надо было любой ценой отвлечь общественное внимание от недавних завоеваний Пруссии и успокоить тревоги, усыпить враждебность, которые неслыханное продвижение этой новой германской державы, едва родившейся и уже столь громадной и угрожающей, не могли не спровоцировать во всех странах Европы. Признавая ее неприятные стороны и варварские проявления, которые, впрочем, довольно трудно отрицать, настолько они были явными и циничными, они хотели найти ей извинения и узаконить, по крайней мере, ее, так сказать, переходную необходимость, представляя ее как единственно способную остановить постепенные завоевания бесконечно более варварской державы - России. Таким образом, это прусско-германское полуварварство рекомендовали как средство, без сомнения очень горькое, отвратительное, но спасительное от полного варварства московской империи. Новая прусско-германская империя представлялась, таким образом, как необходимое зло.
То, что немецкие патриоты всегда забывали нам показать, так это ту силу и средства, которыми, как им кажется, они могут располагать, чтобы вынудить германизированную Пруссию или скорее пруссифицированную Германию обернуться именно против России, во благо европейской цивилизации, и чтобы помешать ей повернуться, наоборот, против либеральной, демократической, социалистической Европы, ради военного и бюрократического кнуто-германизма, первым представителем которого в Европе была до 1871 года Российская империя, но которая сегодня лишь вторая; первое, почетное место инициатора всех реакционных предприятий против Западной Европы, бесспорно, принадлежит сегодня пруссифицированной Германии.
Этих средств и этой силы у социал-патриотов Германии нет. Но они о них мечтают. Я позже расскажу о прекрасном способе пропаганды и действий, который они изобрели и который называют законной политической агитацией. В научной экономике новой империи она играет важную роль предохранительного клапана, но они ждут от нее чудес. До настоящего времени все это привело лишь к нескольким красивым, но бесплодным речам пророков в пустыне, произнесенных двумя или тремя депутатами-социалистами, утонувшими в буржуазной массе национального парламента. Все это время панславистская Россия и пангерманская Пруссия, нежно слившись в реакционных объятиях, мало говорят и много делают.
Пусть не говорят, что, будучи сам русским патриотом, я стараюсь, в свою очередь, привлечь внимание трудящихся Западной Европы к честолюбивым и гибельным проектам новой империи, буржуазной цивилизаторской Германии, с единственной целью отвлечь его от весьма реальных и серьезных опасностей, которыми деспотичное варварство царей со всей очевидностью угрожает сегодня делу освобождения человечества и зарождающейся цивилизации народных масс - единственному, чему можно, по здравом рассуждении, поклоняться, - но которую добрые буржуа всех стран Европы, столь же напуганные, сколь возмущенные этим одновременным пробуждением черни, до сих пор их смиренной и покорной кормилицы, любят называть революционным варварством невежественной толпы, безумно и мятежно взбунтовавшейся.