Вот подлинные, единственные условия справедливости и свободы. Наши немецкие друзья, хотят ли они принять их так же искренне, как принимаем их мы? Проще говоря, хотят ли они, как и мы, отмены государства, всех государств?
В этом, господа, весь вопрос. Кто говорит государство, говорит насилие, угнетение, эксплуатация, несправедливость, возведенные в систему и ставшие потому фундаментальными условиями существования самого общества. Государство, господа, никогда не имело и не может иметь нравственности. Его мораль - своя собственная справедливость, то есть высший интерес своего сохранения и всемогущества, цель, перед которой должно склониться все человеческое. Государство - это само отрицание человечества. Он является им вдвойне: и как противоположность человеческой свободе и справедливости, и как насильственное препятствие всемирной солидарности рода человеческого. Всемирное государство, которое неоднократно пытались построить, каждый раз оказывалось невозможным, поскольку если существует государство, всегда будут государства; и каждое из них, представляя себя как абсолютную цель, устанавливает культ своего существования как высший закон, исключающий все другие. Из этого следует, что само существование государств предполагает постоянную войну, насильственное отрицание человечества. Любое государство должно завоевывать или быть завоеванным. Любое государство должно основывать свою силу на слабости и, если оно может это сделать без риска для себя самого, на уничтожении других государств.
Господа, желать того, что хочет этот конгресс, желать установить международную справедливость, свободу и вечный мир, и хотеть одновременно сохранения государств, было бы, на наш взгляд, нелепым противоречием и наивностью. Заставить государства изменить свою природу невозможно, потому что именно вследствие этой природы они - государства, и они не могут от нее отказаться, не перестав существовать. Следовательно, господа, нет и не может быть хороших, справедливых, добродетельных государств. Все государства плохи в этом смысле, поскольку по своей природе, то есть в своей основе, по условиям и высшей цели своего существования, они полностью противоположны человеческой справедливости, свободе и морали. И в этом отношении, что бы об этом ни говорили, нет большой разницы между дикой всероссийской империей и самым цивилизованным государством Европы. Знаете ли вы, в чем эта разница состоит? Царская империя делает цинично то, что другие делают лицемерно. Царская империя, со своим откровенным деспотическим и пренебрежительным к человечеству образом действий - идеальное тайное знание, к которому тянутся и которым восхищаются все государственные люди. Все государства Европы делают то же, что и она, насколько общественное мнение и, главным образом, новая, но уже мощная солидарность рабочих масс Европы - все то, что содержит ростки разрушения государств, - это позволяют. Среди государств, господа, добродетельными бывают только бессильные государства. Но и при этом они весьма преступны в своих мечтах.
Я заключаю: кто хочет вместе с нами установления свободы, справедливости и мира, кто хочет триумфа человечества, кто хочет решительного и полного освобождения народных масс, должен желать, как и мы, растворения всех государств во всемирной федерации свободных производственных товариществ всех стран". [примечание Бакунина: // Речи, произнесенные на Конгрессе Мира и Свободы в Берне (1868 г.) г.г. Мрочковский и Бакунин; / Женева, изд. Чернецкого 1869. [стр. 17-23.]]
Я, полагаю, достаточно сказал, чтобы доказать, что я не панславист, и что я никогда не прекращал бороться с панславизмом, врагом которого я являюсь больше, чем кто-либо. Но в то же самое время и по тем же причинам я - враг пангерманизма, и вот это то, что граждане социал-демократы Германии не хотят и не могут мне простить.
Пангерманизм и панславизм в моих глазах - два монстра, одинаково вредных для свободы, мира, освобождения рабочих масс и человеческой цивилизации Европы. Вечные противники, постоянно сталкивающиеся в ожесточенной борьбе, подобно церкви и государству, они неотделимы, и как и они, будучи не в силах уничтожить друг друга, они взаимно провоцируют, узаконивают, порождают, увековечивают свое существование.
Пролетариат Европы не может оставаться зрителем, безразличным к этому двойному существованию, к этому двойному действию, на внешний вид противоположному, но в действительности идентичному, ставшему солидарным благодаря сходству цели - порабощения мира либо германизированным монгольским игом Санкт-Петербурга, либо монголизированным германским игом Берлина, направленными сегодня, главным образом, против освобождения пролетариата.