На Женевском конгрессе был целый небольшой отряд делегатов, в большинстве своем французов и, главным образом, парижан, которые с большой настойчивостью требовали исключения, вначале абсолютного, а позднее, чувствуя свое поражение на этом поле, по крайней мере относительного, всех буржуазных личностей, тех, кого они называли работниками умственного труда, из Международного Товарищества.
Это неблагородное, несправедливое предложение, внушенное столь же малодушным, сколь мелким чувством недоверия, совершенно несоответствующим величию цели, которую Международное Товарищество Рабочих поставило себе с самого начала: освобождению не какого-то класса, а всего человечества; у этого предложения, сделанного парижской делегацией на Женевском конгрессе, было, в некотором роде, оправдание - печальный опыт прошлого, в основном, французского пролетариата, вера которого в демократические обещания буржуазного радикализма была столь жестоко предана в июне 1848 года и позднее. Но оно одновременно проявило в этих представителях парижского пролетариата серьезное неверие в возможности, рассудок и силу духа того рабочего класса, от имени которого они говорили. Г.г. Толен и Фрибур, сегодня оба - ренегаты Интернационала, бывшие на Женевском конгрессе главными инициаторами и защитниками злополучного предложения, довели выражение этого недоверия до презрения, оба противопоставив себя невежественной толпе, как истинные аристократы мысли, то есть как буржуа. Среди многих прочих аргументов, господин Фрибур выразил, например, такое опасение, "что в один прекрасный день может произойти, что Конгресс рабочих будет состоять большей частью из экономистов, журналистов, адвокатов, хозяев, и т.д., нелепая вещь, которая похоронит Товарищество"; [[Материалы конгресса Межд. Тов. Рабочих - и т.д., Женева, 1866.]]. Но он не подумал, что для того, чтобы этот действительно катастрофический факт мог бы иметь место, нужно, чтобы пролетариат Франции и целой Европы оказался бы в совсем прискорбном состоянии интеллектуальной и духовной ничтожности. Но если бы таковым его состояние было в действительности, - а оно именно таково в ярких мыслях и сознании г.г. Фрибура и Толена - для чего ему нужны были бы конгрессы, и не было бы ему безразлично, кто его там представляет, буржуа по рождению или по своим претензиям и духу, как они?
Однако дело в том, что в рабочем классе существует небольшое число рабочих полулитераторов, претенциозных, тщеславных, честолюбивых, которых по справедливости можно было бы назвать рабочими-буржуа. Они любят представлять себя руководителями, чем-то вроде государственных деятелей от рабочих товариществ, и понятно, что они боятся состязания с теми, кто вышел из класса буржуазии, часто более преданными, скромными и менее честолюбивыми, чем они сами, теми, кто мог бы, даже не желая того, заслонить и уничтожить их превосходством своей подготовки. Я всегда видел, что этот протест против допуска искренне преданных буржуа исходил не из рабочей массы, которая, сознавая свою силу, не предается столь мелочным опасениям, но как раз от этих претенциозных и честолюбивых руководителей, которые, скрывая под рабочей блузой вовсе не социалистические намерения и охотно предаваясь любым интригам буржуазной политики, слишком часто становятся только подстрекателями реакции.