- Правильно делает. – Ответил Ли. – Зато он будет воспитанным и порядочным псом.
- А, помнишь, Селевкию, когда Ин нашел Юса, и они пришли вместе с этой лопоухой подругой? Сколько воды убежало с той поры!
- Помню! – Улыбнулся Ли. – Кстати, об Ине: пора его к настоящей учебе пристраивать. Что там наши походные занятия, от привала к привалу…. Мальчишка, ведь, способный.
- Решено! Завтра отведем его к учителю. Хватит ему бездельничать, да одежду нам чистить. В нашей стране есть дела и поважнее.
- Мы еще не знаем, что нам с тобой предстоит. – Задумчиво сказал Ли. – Император может отправить нас в самое неожиданное место.
- Я бы пошел в Шеньду! – Ответил Фэй. – Надо, наконец, покончить с этой тайной. А ты, чем бы хотел заняться? Впрочем, я понимаю: ты скоро станешь семейным человеком, и тебе не до путешествий.
- Будущее покажет. – Ответил Ли.
В РОДНОМ ГНЕЗДЕ
Мы надолго покинули Ли-цин, оставив ее в отчем доме с родными и близкими, и сейчас спешим рассказать о ее жизни после похода на Запад.
Возвращение девушки, после почти шестилетнего отсутствия, ее родители восприняли, как настоящее чудо. Со времени ее побега несколько лет они ждали и надеялись увидеть свое бесконечно любимое дитя, но потом родственники настояли на том, что без поминального обряда душе бедной девочки будет трудно на ее небесном пути. И в ясное небо потянулся дым от священной кипарисовой веточки, а само имя Ли-цин стало достоянием прошлого.
Отец и мать ее старели, сестры вышли замуж, и наезжали изредка с внуками в гости. Иногда заглядывали и двоюродные братья повидать дядю с тетушкой. Сидели, тихо поминали сестру и далекое прошлое, рассказывали о своих делах и заботах. Но, большую часть времени господин Бао-юй с супругой проводили наедине друг с другом.
Грустила и кормилица Ли-цин, вспоминая свою порывистую, шаловливую воспитанницу.
И вот настал день, когда над домом господина Бао-юй взошла звезда немыслимого, ослепительного счастья. В ворота усадьбы вошло небесное видение: их младшая дочь; живая и невредимая.
Когда утихли возгласы и вздохи, высохли обильные слезы, родители, не веря собственным глазам, любовно вглядывались в дорогие их сердцу черты.
Ли-цин стала взрослой. Вытянулась, окрепла и похорошела.
Уже вечером, укладываясь спать, господин Бао-юй, с трудом справляясь с губами, непроизвольно расплывающимися в улыбку, сказал своей жене:
- Ты заметила, что с ней произошло?
- Ну, конечно! Она стала взрослой.
- Я не об этом. Должен сказать тебе матушка, что наша Ли-цин – девушка неописуемой красоты.
- Это ты говоришь потому, что счастье поселилось в твоей душе. Она всегда была такой.
- Нет! – Задумчиво ответил господин Бао-юй. – Не забывай, что я не только ее отец, но еще и мужчина. Наша дочь – настоящая красавица!
И это, действительно, было так. Годы странствий, палящее солнце и горячие ветры пустынь не смогли повредить расцветшей девичьей красоте.
- Что будет дальше? – Спросила супруга.
- То, что мы и решили с господином Главным Советником. – Гордо сказал хозяин дома. – Осенью они поженятся!
- А этот твой…старый хрыч, не вспомнит?
- Евнух Тун? Уже два года, как его нет на свете. Из гаремных списков Ли-цин вычеркнули сразу же после того, как она исчезла. А люди, я уверен, давно потеряли счет нашим дочерям.
- Хорошо! – Успокоено ответила его супруга. – Засыпай!
Оба, однако, еще долго вертелись с боку на бок, воодушевленные будущим счастьем семьи и своей младшей дочери.
Утро для Ли-цин началось необычно. Ее разбудил луч солнечного света, скользнувший сквозь густую листву дерева.
Девушка медленно, не открывая глаз, выходила из объятий сна.
«Вот, сейчас я открою глаза, и увижу бескрайнюю степь, верблюдов, равнодушно жующих свои колючки, Ли, беседующего с проводником». – Подумала девушка.
И начнется новый день пути; один из многих сотен, которым она давно уже потеряла счет.
Ли-цин осторожно приоткрыла один глаз, и увидела хорошо знакомую ей, с детства, комнату, в которой ничего не изменилось.
За окном шумел заметно разросшийся платан.
- Ли-цин, дитя моё! – Раздался из-за двери до боли знакомый, обеспокоенный голос. - Пошли уже вторые сутки, как ты спишь! Пора вставать!
Ли-цин тихонько засмеялась, и от избытка чувств уткнулась носом в одеяло.
- Входи, моя хорошая! – Позвала она кормилицу.
В дверях показалась нянюшка с медным тазом для умывания.
- Тот самый! – Радостно сказала Ли-цин.
- А как же! Все эти годы он ждал тебя.