И искрящихся звезд по дороге туда По дороге любви, и огня, и костра. Пусть парит тихо в воздухе снег. Сколько лет, сколько лет....
И потеряны самые дорогие слова, И в огне сгорели они навсегда, И зима поглощает мои следы, И погибнут не только они...
Мир устроен так, что дрожит тишина, Что мелодий огня облекает в слова, Что я утром проснулся и падает снег, Что тебя со мной, увы, уже нет.
А я помню - летели, летели слова, К нам на лица упали капли дождя; Улыбнулась ты мне нежно тогда, Я любил, так любил тебя...
А сейчас посторонний мешается свет. Слышу шорох листвы и мелодий балет, Слышу стук, кто - то ждет и идет, И я вздрогну, оглянувшись за порог.
Я почувствую кого-то из-за плеча, Обернувшись, исчезнет он навсегда. И звезда упадет с души. Сами собой из-под пера стихи.
Только мягких мелодий слова, И капель за окном дождя. Только ворон взлетит за порог, И войдет чья-то тень в мой чертог.
Вижу звезд улыбнулась тьма, И яблонь цвет укрыла снега зима, И приснится мне кто-то - я во сне улыбнусь, А потом.... А потом я проснусь.
Стихотворения можно писать по-разному – можно писать их умом, придумывая каждую строчку, или душой, которая оперирует не словами, но образами. Образы – это представление об объекте, слепок с него, при этом используемые для его отображения слова могут вообще не обладать – никаким смыслом, или смыслом противоречивым, неясным. Душой написан также и следующий рассказ: «Посмотри на меня – мое плачет лицо, мои кости как смерть, и иду я утром по росе по полю, где колосится пшеница, и я дотрагиваюсь до нее, как море волнуется она. И ясный день, и птицы кружат, но не ведомо им, что я сегодня умру, что не станет меня, когда на небе засияют звезды, когда на берегу реки разожгут костры, когда деревья облачатся в траур, когда выцвел вереск на мили окрест, когда взойдет багровое солнце и златокрылый дракон опустится на поляну. Тогда явится вестник смерти, и на темных башнях заиграет рассвет. Я сяду в темную стальную колесницу, и мы полетим, и черные пегасы будут править путь, а солнце не будет успевать за нами по пятам. Тогда тот, кто в капюшоне, и чьего лица не видно, скажет, что все кончено, что болота зарастают, и ветер легко дует, что поют волки, а воли нет, нет счастья, и лишь заря и звезды – мой путь, что я один и говорю со звездами, что я предлагаю руку и сердце, и песочные часы отмеряют отведенное нам до смерти время, что солнце, описав круг на нарисованном зодиаке, так похоже на деревянное колесо, что твои руки так холодны, что гребешки на голове и ласты на ногах так идут к твоему зеленому лицу, что по серебряной дорожке мы к груди прижав любовь идем. Свет играет на наших пальцах, он согревает наши лица, и большой деревянный крест молчит. Доски креста сгнили, и почернел он под временем и дождем». Написанное выше для ума не совсем понятно, точнее ум ставит ярлык
<21> «полная чушь и бред», намекая на сумасшествие, зато душа ликует, читая эти строчки, они написаны ею, и только она может их прочувствовать. И понять такой порыв души можно только сердцем, и ни чем иным. И в этих строчках, таких немногочисленных, написано многократно больше, нежели в самых толстенных романах… Писать стихи так, как чувствуешь, как есть, без доработок, на одном дыхании, пока то, что готово выйти, не ляжет на бумагу. И жить, и смотреть на мир также – то есть просто смотреть.