«И что вы тут делаете — спустя четверть века? — осведомился я, совершенно забыв о сдержанности под натиском любопытства. — Посещаете старых друзей?..»
«Ночь я провел у Линде. И проговорил с Бернардом до утра. А утром получил известие, что мне придется — во избежание недоразумений — сегодня же отбыть… — он взглянул на свои большие американские часы, — точнее, через час. Тут есть один швед, который отвезет меня на моторной лодке. Некий майор Мотандер. Тоже в каком–то смысле литературный офицер. Переводил Таммсааре на шведский. Так что то, ради чего я сюда приехал, останется, к сожалению, не сделанным. Вы уже догадываетесь, что это такое. Разумеется, я приехал для того, чтобы посетить свое alter ego. Чтобы спустя десятилетия посетить Фриддеберта Тугласа. Ибо Туглас, видите ли, как бы это сказать, человек весьма тщеславный. И тем не менее я ему доверяю, как самому себе. А теперь, — он снова глянул на часы, — госпожа Линде, господин Паэранд — люди, друзья, это место здесь, эта страна — вы не можете представить себе, как мне трудно отсюда уезжать, — но я верю, что на этой земле все хорошо знают, что такое потери как в прошлом, так и в
будущем, — этого вполне достаточно, чтобы эти потери как–то пережить… — он пожал руку госпожи Линде, потом мою, — одним словом: до встречи. Если судьба того пожелает».
Очень прямо дошел до дверей и исчез на лестнице. Госпожа Линде сказала: «Посидим еще немного. Если за Артуром следили, то, по всей вероятности, это был один человек. И он вынужден был уйти следом за ним. Так что за нами, возможно, больше никто не
следит. — И затем тише: — Скажите — вы случайно не собираетесь в ближайшие дни в Тарту?..»
«Случайно — да. Уже завтра. Еду по заданию директора инспектировать наше тартуское отделение».
«Послушайте, у меня к вам просьба. Видите ли, мне бы не хотелось, чтобы Бернард был в этом замешан. У него и без того с немцами много хлопот. Он ведь такой неосторожный. Недавно опять что–то сказал в защиту чехов. В связи с уничтожением Лидице. Только на прошлой неделе его таскали из–за этого в СД. А тут…»
Я сказал: «А тут еще Артур Валдес переночевал у вас. И вы считаете вероятным — с полным на то основанием, — что за ним слежка».
«Не только это… — произнесла госпожа Линде шепотом. — Он оставил у нас — то есть Валдес — одно письмо. Чтобы Бернард передал его Тугласу, к которому сам он не попал…»
Я сказал: «И теперь вы охотно вручили бы его мне, чтобы вместо него это письмо Тугласу отвез я…»
Черт побери, госпожа Линде все же очень мила и, несмотря на свои мягкие краски и девичий облик (пшенично–золотые волосы, ярко–голубые глаза и гибкую шейку), очень напористая женщина — я давно обратил на это внимание. Так что я ответил к собственному удивлению:
«Какие могут быть проблемы, дорогая госпожа? Я еду завтра утром. На машине. На ведомственной, а значит, на грузовой. Правда, с генератором древесного газа. Но завтра к обеду я непременно буду на месте. И завтра же вечером отнесу ваше письмо. Где оно у вас?»
Госпожа Линде вела себя так, будто училась конспирации по детективным фильмам. Бросила взгляд на желтую соломенную сумочку, лежащую на черном стуле, и произнесла, едва шевельнув губами:
«Здесь, в сложенной газете…»
Она вытащила из сумочки газету, это был последний номер «Ээсти сына», положила ее на стол между нами и заливисто защебетала о концертных и театральных программах на последней странице. Я тоже принял горячее участие в беседе, при этом, глядя госпоже Линде в глаза и рот, медленно сложил в несколько раз газету и наконец сунул ее в карман. И тут же подумал, что если в эту минуту ничего не случится, то за моими действиями никто не следил. Через три минуты мы оплатили счет и вышли из кафе.
Я проводил госпожу Линде до дверей на улице Пикк и поспешил в Департамент цен. Господа Ибрус и Клейнод все еще были на затянувшемся обеденном перерыве, и я чуял, как пепел Клааса стучит в моем сердце: как–никак письмо самого Артура Валдеса Фриддеберту Тугласу! Я вытащил из кармана сложенную газету и вынул конверт. Из голубовато–белой бумаги в мелкую клеточку. Такие здесь не продавались вот уже несколько лет. На нем машинописные буквы сероватого цвета:
Уважаемому господину писателю
Фриддеберту Тугласу
Тарту
И тут у меня в голове мелькнуло: а вдруг на обороте конверта его адрес? Валдеса то бишь. Будь то Олдерни, Париж или Виши — все же адрес Валдеса? Если есть, то я обязательно его спишу — для истории эстонской литературы… Перевернул конверт — на обороте, разумеется, было пусто. И тут я заметил: боже мой, конверт не заклеен! А если и был, то лишь самый кончик треугольника — да и то на скорую руку, к моему великому искушению. Мое жгучее любопытство сквозь рубашку, подкладку, газету расплавило, отпарило или высушило этот клей на лежавшем в моем кармане конверте. А скорее