Он забрал у меня ключи. И пропуск в порт. Ключи — настоящие, пропуск поддельный. Особой спешки не было, но и времени для разговора тоже не оставалось. Я посмотрел из высокого директорского окна на небо и сказал: «Ты можешь попасть под сильный дождь. Подумай, не создаст ли это тебе проблемы…»
На следующий день он мне рассказал, посмеиваясь:
До улицы Вилмса он добрался более или менее сухим. Поворот ключа, и он легко проник в квартиру доктора. Но там его ожидали у двери пять упакованных чемоданов. Все не меньше метра в длину, и остальные габариты соответствующие. Не говоря уже о весе. Он стоял перед ними в полной растерянности. Ибо, чтобы дотащить их до порта, ему нужно было сходить туда три раза и, по всей вероятности, оставить доктора караулить первые два, пока он принесет еще два и потом еще один… И тут полил дождь. Не просто ливень, который может через пять минут кончиться, но проливной, хлынувший из темно–синей тучи, затянувшей небо до самого горизонта, и зарядивший на час, никак не меньше. А в его распоряжении оставалось всего пятнадцать минут.
Так что он подхватил два чемодана — третий удержать под мышкой не удалось, — запер дверь, вышел под аккомпанемент дождя на улицу, встал под жестяной козырек парадной, поставил на сухую ступеньку чемоданы, поплевал на ладони, набрал в легкие воздуха, чтобы двинуться в путь, и хотел было поднять чемоданы — как вдруг заметил извозчика, двигавшегося в сторону порта, верх у дрожек поднят. Что–нибудь более подходящее трудно было себе представить. Настоящий deus ex machina24. Или, вернее, лишь сама machina.
Я сказал: «Тот, кому так чертовски везет, просто создан для подобных заданий…»
Улло продолжил: «Я сунул извозчику в лапу двадцать марок. И если учесть, что вчера мы оценили грамм золота в две марки и 78 пенни, то это была королевская плата и в то же время на фоне реальных цен не столь уж безумна».
Одним словом, Улло забил чемоданами сиденье и изножие дрожек, а сверху взгромоздился сам. О том, не возбудит ли это в ком–нибудь подозрений, думать ему было уже недосуг. И через семь или восемь минут он очутился на месте: ворота с колючей проволокой и возле них в черно–красно–белую полоску сторожевая будка. Забор и будка, известное дело, наследие русских, только что цвета другие.
Из окна будки высунул нос, скорее всего, нижний офицерский чин в черном морском немецком мундире, и Улло с надлежащей уверенностью сунул ему под нос поддельный пропуск. При этом пояснил с умеренной живостью:
«Ich bring die Siebensachen von meinem Cheff. Der Oberleutenant ist entweder schon da oder kommt gleich»25.
Откуда–то весьма кстати возник «yliluutnantti» и вручил будочнику свои сверхправильные поддельные документы. С бумагами все было вмиг улажено. Тогда они, Улло и доктор, взяли по два чемодана, оставив пятый под бдительным оком охранника, и зашагали в сторону корабля, называвшегося «Аунус», который виднелся в сотне метров от причала. Поставили чемоданы рядом с трапом, доктор остался возле них и стал доставать бумаги, разрешающие посадку на корабль, а Улло поспешил за пятым чемоданом. Когда он вернулся к трапу, то увидел: нетерпеливый доктор схватил два чемодана и стал подниматься с ними на борт. Стоящий у края борта лейтенант (который, очевидно, должен был проверять документы) вскинул руку к уху, отдавая честь «yliluutnantti». А тот, несмотря на многочисленные репетиции по вживанию в образ и мундир в течение нескольких вечеров перед зеркалом на улице Вилмса и в парке Кадриорг, от неожиданности растерялся. Должен был ответить козырявшему лейтенанту, но руки заняты чемоданами, и тут он сообразил, что не знает, как предписано реагировать на приветствие. Поставил оба чемодана на трап и — проклятое замешательство, которое даже у самого расторопного человека может неожиданно выбить почву из–под ног, — и, будучи от рождения самым что ни на есть натуральным левшой, отдал левой рукой честь этому «luutnandile». И от этого, а больше всего, конечно же, от страха разоблачения впал в такую панику, что схватил чемоданы, круто развернулся и спустился по трапу обратно вниз. Улло водрузил пятый чемодан практически ему на грудь и сказал, улыбаясь, стоявшему на борту «luutnand»:
«Kaikki kunnossa, herra yliluutnantti. Ei mitaan unohdettu…26» Затем доктору сквозь зубы шепотом: «Хватит дурака валять. Кругом и марш обратно наверх…» И снова кося глазом на лейтенанта… «Hyvaa matkaa, herra yliluutnantti… Keskiviikkona palaatte — eiko nain?..«27