— Ложь! — рявкнула змея, — это ложь, Авис, недостойный титула Лорда! Я не чую здесь кинжал! Где он? ГДЕ ОН???
— Миледи, я сейчас вам всё объясню…
— Карл, — перебил Птитса Грюнвальд, — мой старый друг, зачем ты встал на их сторону? Тебя что, волнуют люди? Ты им не нужен, и тебе они не нужны!
Карл печально посмотрел на бывшего друга.
— Подумай о себе, Карл! — умолял Фридрих, — в твоих же интересах объединиться с нами и прийти к власти! Ты же этого хотел на самом деле!
Птитс не ответил Грюнвальду. Он засунул обе руки в карманы зелёных военных брюк.
— Ты сдаёшься? — осведомилась Серпентира.
— Конечно, — с видом знатока произнёс Констриктор, — он же ест суп ложкой.
— Пройдём в каюту. Пора мне всё тебе объяснить.
Корабль Пикселя подлетал к орбитальной станции, где должна была состояться встреча, на которой охранитель Айзенштайн решит дальнейшую судьбу кинжала Пастырей.
Карл и Пиксель прошли в полуосвещённое жилище капитана, и Птитс сел на откидную кровать.
— Закрой дверь, — попросил он друга.
Пиксель нажал на кнопку закрытия двери и сел на стул.
— Не стоит искать шпиона среди команды, Пиксель, — сказал ему Карл, — Лорд Авис — это я.
— Что? — Пиксель вытаращил глаза от удивления.
— Да, я шпион разрушителей на Зекарисе, но я тебе не враг и ты мой друг.
— Уже нет, — непривычно холодно произнёс Пиксель.
— Послушай меня, Пиксель, — попросил Карл, — сейчас я веду игру против своих хозяев. Если бы я был полностью на их стороне, я бы саботировал корабль на Ноде и позволил им взять нас на абордаж.
— А ведь ты прав. И в чём состоит твоя… игра? — скептически спросил Пиксель.
Корсар смотрел на Карла так, будто видел перед собой совершенно другого, незнакомого человека. Хотя это был тот самый Птитс, которого он знал уже больше года — та же внешность, тот же голос, те же повадки…
— Сначала я расскажу немного о себе. Карл Птитс — действительно моё имя. Вырос я на Великородине, в одном из Девяти Миров. В Империи мне было душно — я чувствовал себя птицей с отрезанными крыльями. Такое ощущение, что тебя с рождения заковали в цепи — вера в нелепое божество, поклонение устаревшим традициям и ненависть к свободомыслящим, патриархальная семья… Грешники прикрывают свои злодеяния лживой моралью, а праведники терпят несправедливость, надеясь на счастье в загробном мире. Я хотел оттуда выбраться — очень хотел, но не знал, как. После школы меня сразу же призвали в священный поход на Антею, и я был свидетелем и участником одной из многих пирровых побед генерала Хонорика. В битве я выжил, но потом зачем-то решил прочитать листовку разрушителей — наверное, хотел увидеть что-то ещё, кроме вездесущей имперской пропаганды. Мой офицер меня за это застрелил. В итоге полевая казнь оказалась для меня даром свыше — меня спасли от смерти разрушители, и я уже очнулся в Тёмном Замке. Я думал, что начну там вторую жизнь, хотел быть членом тайного братства, которое борется со всем, что мне опротивело: с бессмысленным поклонением ложному богу, с тотальным контролем и слежкой, с бытовым мещанством, которое исключало любую альтернативу… В кои-то веки я почувствовал себя свободным. Мог сам определять свои желания, мог отказаться от веры, в которую меня записали лишь по факту рождения. Мог плюнуть на представления о «настоящем мужчине», которые я ненавидел с детства, мог быть собой и при этом надеяться, что меня примут. А рядом со мной были умные, интересные и понимающие люди — во всяком случае, так мне казалось… Я думал, что попал в сказку, и только потом понял, что и разрушителям нельзя доверять. Технологии завлечения сомневающихся у них хорошо отработаны, но на самом деле им, как и имперцам, нужна власть. Они не борются за свободу и счастье — они лишь жаждут мести за унижения, которым их подвергли в Империи. Даже Лорды моего ранга для них — всего лишь пушечное мясо и расходный материал. Когда меня отправили на Нод за кинжалом, я уже понял: от меня хотят избавиться.
Карл остановился. Он перевёл взгляд с Пикселя на экран, затем на лампу на потолке и, наконец, на банки «Хайдеггера».
— Нифига себе… — только и мог сказать корсар, — а ты крупно влип.
Карл снова посмотрел на Пикселя и увидел на его лице сильное недоумение. Похоже, капитан корсаров уже сменил гнев на милость, и тон его слегка потеплел.
— Да, — задумчиво ответил Птитс.
— Вот поэтому мне и не нужно от жизни ничего, кроме хорошего вознаграждения и красивых девушек, — произнёс Пиксель, — я стал таким простоватым пиратом не потому, что об этом мечтал.