Нет, он не собирался.
- Как его зовут?
- Алан Хант. Сержант Хант. Он из участка на Кэннон-стрит.
Где, знал Стивен, работал Рикеби. Проклятье.
- Сержант, меня зовут Стивен. Мне нужно, чтобы вы не двигались. Я постараюсь помочь вам, - он очень глубоко вздохнул и положил свои пальцы на лицо мужчины. Если это еще можно было назвать лицом.
Черты Ханта мялись и изгибались, как глина. Его язык был рассечен бескровно до корня на два мягких отростка, которые беспомощно бились и извивались в его рту. Одна глазница была растянута на несколько дюймов, зияющая дыра, вытянувшаяся к щеке. Другой глаз смотрел на Стивена со смертельным ужасом и мольбой.
Стивен ожидал, что, когда его пальцы коснуться плоти, на него обрушится нечто ужасное. И подбадривал себя различными ужасами. Но то, что он обнаружил, он меньше всего ожидал найти.
- Ничего нет.
- Э? – спросил Рикеби.
- Никаких причин для такого, - руки Стивена двигались, обрисовывая эту пародию на лицо. – На это не направлена никакая сила. Никаких энергетических штучек. Ничего.
- Вы хотите сказать, что это естественно!? – Рикеби взорвался неописуемой яростью.
- Нет, я хочу сказать, что не могу понять, как это было сделано. Помолчите, - Стивен закрыл глаза, изливая все, что есть в его руках. Эфир звенел от боли и страха Ханта, эхом ужаса множества людей, вздувался воронкой вокруг лица жертвы, но…
- И никуда не уходит. Никаких наметок.
Оно должно было откуда-то идти. Но в комнате ничего не происходило и это точно не симпатический перенос, струящийся между двумя точками в эфире; Стивен слишком хорошо в этом разбирался, чтобы пропустить такое. Могло ли это идти изнутри Ханта? Он зашарил еще жестче, ища еще отчаяннее. Человек под его руками задохнулся и забился, у Рикеби вырвался придушенный возглас. Стивен открыл глаза, посмотрел вниз, произнес:
- О боже мой! – и закрыл их снова.
- Вы должны остановить это! – проскрежетал Рикеби.
- Остановил бы, если бы мог.
Стивен дернул головой, чтобы привлечь внимание инспектора. Он не думал, что Хант мог его услышать, не тогда, когда его левое ухо пропадает, становясь просто ровной кожей, и правое так же исчезает под взглядом Стивена, но он не хотел произносить это громко.
Рикеби склонил свою голову к губам Стивена. Тот сказал тихо:
- Я не знаю, что происходит, я не могу это остановить. Если тот, кто делает это, хочет его смерти, он умрет. Задавайте ему вопросы, пока возможно.
- У него нет ушей! – в голосе Рикеби звенели растерянность и ужас.
- Напишите это.
Рикеби посмотрел на него секунду, потом отошел к письменному столу. Стивен продолжал шарить, тянуться, искать что бы там ни было, что бы ни превращало этого человека в чудовище.
«Почему я не могу найти? Где оно, черт побери!?»
Рикеби поднес кусок бумаги к глазам Ханта. На нем открытом текстом печатными буквами было написано: КТО ХОЧЕТ ТВОЕЙ СМЕРТИ?
Хант выпучил глаза и попытался ответить, но его раздвоенный язык не работал. Он беспомощно закаркал. У Рикеби вырвался возмущенный возглас, а потом он закричал в тревоге, когда ноздри начали зарастать и сглаживаться.
«Его нос заблокируют», подумал Стивен «Потом рот, потом он не сможет дышать и умрет».
Он запихнул пальцы в рот Ханту. Тот задергался в спазмах паники, несомненно, ощутив электрический разряд от этих пальцев. Не слишком приятное впечатление.
- Мы должны держать его дыхательные пути открытыми! – выдохнул он Рикеби. – Какой-нибудь трубкой. Через которую он мог бы дышать.
- Это сработает?
- Откуда я знаю, черт!
Рикеби практически добежал до двери, и Стивен слушал, как он отдает приказы. Он продолжал смотреть в лицо Ханта. Ноздри его полностью закрылись, поросячий нос торчал невыразительной шишкой, пораженный глаз искривлялся все сильнее, а кожа вокруг него медленно краснела.
Медленно, но не размеренно. Штрих за штрихом.
Рикеби снова оказался рядом с ним, с небольшой глиняной трубкой в руке, он что-то говорил, но Стивен его игнорировал. Все его внимание было сосредоточенно на туманных колыханиях памяти…
Рисование. Вот что это было. Уличный марака, копирующий черты Крейна, переносящий его тонкую красоту на бумагу, штрих за штрихом.
Первые капли и ошметки плоти жертвы резко пахли скипидаром, и вещество в них, высыхая, становилось лаковым и твердым, как олифа.
- Кто-нибудь рисовал его?