— Хорошо, — кивнув головой, он покорно пошел к выходу.
Оставшись один, Мурай долго сидел в каком-то оцепенении. Потом очнулся, огляделся по сторонам. И выбоины на штукатурке, слепые рамы зеркал, убого обнаженные без хрусталя, ряды лампочек люстры — весь этот неуютный, постылый вид снова поднял в нем паническую волну страха. Мурай бегом выскочил из дома.
Его шофер, шустрый, вертлявый Семка, подняв капот, копался в двигателе. Он удивленно поднял глаза на хозяина, и его взгляд, как ни странно, отрезвил Мурая.
— Что там у тебя? — спросил он шофера.
— Да так, ерунда, масло меняю.
— Кончай! Мне машина скоро нужна будет, — Мурай повернулся уходить, но снова накатила мутная волна страха, и он решился. Стараясь говорить как можно небрежнее, бросил Семке: — Да, съезди к Рыку, пусть чемодан собирает.
И добавил, заметив вопрос, явно прорисовывающийся на шустрой мордочке Семена:
— И ты тоже собирайся.
Семка подпрыгнул от радости — он не любил подолгу сидеть на одном месте. А если брали еще и Рыка, значит, отлучаются надолго.
Эту пару Мурай всегда прихватывал с собой в Москву, на юг, в другие дальние поездки. Семка был хорош как шофер и незаменим на побегушках. Он не считал в тягость то, что других покоробило бы: сбегать за сигаретами или пивком, притащить на себе пьяного хозяина и вытереть за ним блевотину.
Рык был совсем другой, в чем-то даже полный антипод Семки. Здоровущий мужик лет за сорок, при первом взгляде, а затем и при втором, и при всех последующих поражающий своими габаритами. Рядом с ним даже
Мурай казался меньшим братом. Рык, в отличие от перекати-поля Семки, был человек степенный и семейный, имел двоих детей и такую же крупную, как и сам, далеко не красавицу, жену. Природа наделила его такой невероятной силой, что оторопь брала самых просвещенных в «железных» играх людей. В жизни не прикоснувшись к гире или штанге, он шутя поднимал за задок «жигули», пока меняли колесо, и еще никто не видел, чтобы он при этом уставал. На все попытки досужих людей заставить его поднять какую-нибудь штангу, чтобы выяснить наконец, сколько же он может рвануть, Рык неизменно отвечал одной фразой: "Ну, как же, нашли придурка!"
Так бы он и проработал всю жизнь грузчиком, если бы не Мурай. Того всю жизнь мучила одна проблема: в пьяном виде любил он покуражиться по кабакам, и если это сходило с рук в краях родных, то выходило боком в столицах и на югах. С Рыком же он был как за каменной стеной. Во-первых, тот никогда не пьянел, сколько бы ни вливали в него пойла, во-вторых, сохранял редкое хладнокровие в любой аховой ситуации. То, что он голыми руками мог разбросать какую угодно толпу, было не главное. Лишь он мог скрутить и успокоить буянящего Мурая. Поначалу он относился к поездкам с Мураем как к высокооплачиваемой, но нудной работе, но постепенно вошел во вкус и уже с удовольствием сопровождал хозяина по экзотическим для провинциалов барам и ресторанам.
…Ольгу разбудил требовательный стук в дверь. Во дворе заходился взбешенный Шарик. Ольга только уснула после ночной смены и соскочила с кровати взлохмаченная, долго не могла понять, в чем дело. Накинув халат и на ощупь найдя шлепки, вышла в сени.
— Кто там?
— Ольга, Витька умирает!
— Где он?! — закричала она и открыла дверь.
Дневной свет ослепил, и тут же чьи-то грубые руки выволокли ее на крыльцо, зажали рот. Мимо нее в дом проскользнули двое в черном. Прошло несколько минут, наконец в дверях показался один из «кентавров».
— Бачун, его нет.
— Ладно, заходим.
Ольгу протащили через зал, швырнули в спальню. Здесь к ней вплотную приблизился Бачун.
— Где он? — спросил рыжий, уставившись желтыми глазами и дыша в лицо гнилостным запахом давно не чищенных зубов.
— Не знаю, — тихо ответила Ольга, отводя глаза. Бачуна она не переносила еще с тех времен, как Витька начал пить. Мураевский помощник неизменно привозил поддатого Витьку со строек. С каждым днем тот был все более пьян, и если вначале его привозили на мотоцикле, то потом приходилось выгружать из машины.
Бачун схватил ее за подбородок и повернул к себе.
— А может, знаешь? — и, притянув к себе, попытался обнять. Ольга резко стряхнула с себя его руки, толкнула в грудь и отскочила в угол.
— Ах так! Ты что, сучка, думаешь, так просто уйдешь от меня?
Он попытался зажать ее в углу, но она неожиданно оказалась сильной, чего он никак не ожидал. Да и Бачун, в жизни не поднимавший ничего тяжелее ложки, был отнюдь не атлет. Он попробовал задрать ей халат, но
Ольга, развернувшись, влепила ему такую звонкую пощечину, что крысенок отлетел в другой угол небольшой комнатки.
— Ну ты об этом пожалеешь! Эй, двое сюда! Взять ее!
26
Стриж наконец-то возвращался домой. Затянувшийся рейд они закончили на турбазе, в семи километрах от города. Эту старенькую турбазу Мурай приспособил как стоянку для своих катеров. Он построил вместительный эллинг, где и отстаивал днем мураевский флот. Во время рейда не обошлось и без накладок.
Один из сторожей турбазы залег в кустах, и его никто не заметил. Тот поднял стрельбу, когда они уже отходили, и эллинг с тремя оставшимися катерами пылал. Андрей выстрелил навскидку, по вспышке, и с первой пули навек успокоил смельчака. Но и пуля «кентавра» зацепила руку Ильи. Пришлось ехать в ближайшую деревню, благо врач в ней приходился Илье родственником.
Доктор оказался интересным мужиком, этаким закрестьянившимся интеллигентом, здоровым и добродушным, как медведь. После перевязки они засиделись в гостях у гостеприимного хозяина, говорили за жизнь, спорили горячо и отчаянно. Выпили два самовара крепкого чая, доктор предлагал кое-что покрепче, но
Стриж принципиально не пил ничего, крепче лимонада. Попробовал по молодости, понял, что под хмелем теряет над собой контроль, и завязал навсегда. Остальные, глядя на него, отказались тоже.
Выехали из деревни поутру, но у одного из мотоциклов кончился бензин, да и у второго было в баке на донышке. Свернули к ближайшей заправке, нужного бензина там не оказалось, пришлось пилить дальше, до следующей.
На окраине высадили Андрея, свернул к себе домой Серега. Анатолий вел мотоцикл, Илья сидел сзади.
Навстречу им попался белый лимузин, сердце у Стрижа радостно забилось, он стал лихорадочно выдирать из кармана пистолет, но с разочарованием увидел, что на заднем сиденье помещался не Мурай, а какой-то здоровый мужик.
Проезжая мимо дома Ольги, Стриж бросил взгляд на затянутые плотными шторами окна и, уже поворачивая голову, машинально заметил что-то желтое с красным за редким штакетником огорода. Проехав еще метров десять, он резко дал по тормозам. Мотоцикл занесло.
— Ты чего, Толян?! — Илья, не ожидавший такого выкрутаса, чуть не упал.
— Держи руль! — крикнул ему Стриж и, содрав шлем, бросил его Илье. В огороде, на черной некопаной земле желтой кучкой лежал Шарик. Хозяйку свою он защищал до конца, и только пуля остановила его преданное собачье сердце. Стриж перепрыгнул невысокий забор и, пригибаясь, чтобы не быть замеченным из окон, подбежал к крыльцу. Осторожно поднялся, прислушался, затаив дыхание, мягко рванул дверь. Его еще не ждали: кто-то звякнул железным, кто-то шикнул сквозь зубы, скрипнула половица. "В детской!" — понял Стриж и шагнул на цыпочках к этой двери. Стоя рядом с открытым проемом двери, он услышал чье-то тяжелое дыхание и запах, острый для него, некурящего, тяжелый запах табака. Тогда уже смело он шагнул вперед, не глядя сунул руку с пистолетом за угол и выстрелил: раз, другой, третий. Кто-то упал, раздался стон. Тогда Стриж, выставив пистолет перед собой, резко выпрыгнул вперед, в комнату.
Один из «кентавров» был мертв — первая же пуля Стрижа попала прямо в сердце. Второй получил свою в плечо и теперь силился подхватить левой рукой упавший пистолет. Ему это удалось, он поднял голову, и