— Ладно, я не внакладе.
Она посмотрела в сторону стола.
— Ты чего?
— Сигаретку бы…
Стриж недовольно покачал головой, поморщился.
— Курящая женщина — это ужасно.
Она засмеялась.
— Пять минут назад ты был другого мнения.
— И все равно, — стоял на своем Анатолий, — целовать курящую женщину — это словно…
— Знаю, знаю, — не дала докончить ему избитое сравнение Лена, — и все равно — целовался, да еще как. Я, вообще-то, недавно курю, раньше так, баловалась. Это уже после всех последних бед втянулась. Покуришь — вроде легче.
— Так и на иглу можно сесть.
— Скажешь тоже! — фыркнула Ленка. — Меня от одного вида наркошек трясет.
— Но выпить-то ты любишь, — гнул свое Стриж.
— Да, ну и что. Твое какое дело? — Ленка занервничала, чувствовалось, что она разозлилась, даже села в кровати.
— Ну, ладно, ладно, — успокоил он ее, — я ведь просто тебя получше узнать хочу. Что-то в тебе есть такое особенное. Не пойму.
— Чего ты не поймешь? — с интересом спросила Лена, поудобней устраиваясь на его руке.
— Ну, не такая ты, как все.
— И в чем?
— Да не знаю я! Сначала ты мне не понравилась. Потом удивила, ну это после драки. А уж вечером!..
Она довольно засмеялась, глаза заблестели.
— Уметь надо.
— И кто тебя научил?
— Не знаю. Природа. Правда, я лет до пятнадцати вообще жалела, что девчонкой родилась. Подружек почти не было, одни парни. С Ванькой вон в футбол играла, здоровая дурында. Ну, а потом… С одной стороны, хорошо, а с другой… Поулыбаешься какому-нибудь проводнику, сколько раз ведь без билета приходилось ездить, а потом в вагоне не знаешь, как от него отвязаться. А ты мне тоже сначала не понравился. Маленький такой, невзрачный. Я даже разочаровалась. Знаменитый Стриж, знаменитый Стриж — а тут полметра с кепкой.
— А ты что, высокая, что ли? Что-то не заметил.
Ленка от возмущения даже привстала с подушки, слегка шлепнула ладошкой по голове Стрижа.
— Нет, лежит где-то там под мышкой и еще выступает!
— Ладно врать-то. Во мне сто семьдесят два и в тебе, наверное, столько же.
Ленка, как была нагишом, соскочила с кровати, нашла на столе губную помаду и, подойдя к стене, старательно отмерила на светлых обоях мерку своего роста. Стриж с интересом наблюдал за ее действиями.
— Ну-ка, иди-иди, давай посмотрим, кто кого выше и на сколько.
Стриж, смеясь, встал с кровати и так же, не сильно стесняясь полного отсутствия какого-нибудь наряда, встал спиной к стене. Тут он долго дурачился, не давая Ленке произвести точные измерения: вставал на цыпочки, а то и подпрыгивал вверх. Перемазав вкривь и вкось всю стену губнушкой, она все-таки уловила момент и чиркнула метку его истинного роста.
— Ну, — восторженно закричала она, — смотри, видишь, я тебя выше!
— Разве на сантиметр-другой…
Стрижа вид голой Ленки, вся эта шутливая возня с нечаянными, но обжигающими прикосновениями, давно уже возбудили. Он притиснул девушку к стене и, прижимаясь к ее упругому телу, с улыбкой сказал:
— Ты не так мерила. И не там.
Она чуть вздрогнула, подняла и опустила свои руки на его плечи, обвила их кольцом. Он еще раз удивился, как легко и быстро Ленка загорается страстью. И прежде чем приникнуть к ее губам в долгом поцелуе, шепнул ей на ухо:
— Вот за что я люблю высоких женщин.
Сквозь пелену страсти в ее глазах мелькнула искорка торжества, и губы, барометр ее настроения, сложились в победную усмешку, но губы Стрижа и поднимавшаяся волна желания заставили забыть ее обо всем, кроме любви.
8
Среди ночи его разбудило осторожное движение ее холодного тела.
— Ты чего? — спросонья, еле оторвав голову от подушки, спросил Стриж.
— Спи, я к матери поднималась, — объяснила Лена.
Стриж уловил слабый запах табака.
— И курила, — закончил он речь за нее.
— У тебя нюх как у собаки, я даже зубы почистила, все равно учуял!
Он засмеялся. Потом спросил:
— А бросить можешь?
— Не знаю. Стимул нужен.
— А что для тебя стимул?
Ленка помолчала несколько секунд.
— Не знаю, может быть, любовь. Все остальное как-то поблекло.
Анатолий, уловив по голосу, что задел что-то глубинное своим простым вопросом, отбросил сон. Лена, положив голову на его руку, продолжала:
— Денег не было, о деньгах мечтала. Сейчас деньги есть, а счастья нет. Друзья были, подруги. И этого лишилась. Вот и осталась одна надежда…
Стриж совсем проснулся. В полумраке Ленкиного лица не было видно. Вдруг он почувствовал что-то влажное на сгибе локтя и по вздрагивающим плечам понял, что она плачет. Черт, что за наказание! Каждый раз, сталкиваясь с женскими слезами, он терялся, не знал что делать, только внутри что-то начинало тяжело и мучительно болеть, словно невидимые жернова перемалывали в порошок и его душу.
— Лен, ну что ты, Лен? — Он гладил ее по волосам, целовал руки и шею, говорил какие-то необязательные и глупые слова. Только голос дрожал от муки и боли. Она совсем уж в голос разрыдалась, потом потихоньку затихла, только шмыгала носом, вслушиваясь даже не в слова Стрижа, а в его голос.
— Ты уж прости, — начала оправдываться она, — накатило что-то. Знаешь, сейчас мне очень одиноко. И так-то друзей мало имела, а сейчас последних растеряла. Те двое, уж какие вроде подруги были, и то предали.
— За что они тебя так?
— Ну, одна просто до денег всегда была жадная. А другая… Я ее недавно в угол зажала, спрашиваю: "Ну, говори, за что ты так со мной?" Все оказалось очень просто. Мы с ней класса с третьего дружим. Девчонка такая невидная, толстая, вообще звезд с неба не хватала. Так вот, она все эти годы мне жутко завидовала. У меня и учеба легко шла, и папа начальник, и на юг каждый год, а тут еще и балетная школа. Помню, как она радовалась, когда я вернулась оттуда, все расспрашивала, как, почему. Я-то, дура, думала, она радуется от того, что со мной снова будет, а это просто порода людей такая есть: если другим плохо — им хорошо, и наоборот.
Вот такая у меня была подружка.
— Избила? — спросил Стриж.
Лена кивнула головой.
— Еще как. Давай спать, что ли? — Она перевернулась на бок, сладко зевнула.
"С ума от нее можно сойти! То рыдает, то спи… Ну и перепады", — подумал Анатолий. Ему показалось, что он уже не уснет, слишком ясной и светлой была голова. Но минут через пять оба уже спали, мирно и ровно дыша.
9
— Толь, пошли позавтракаем, — донесся из кухни звонкий Ленкин голос.
— Сейчас, — откликнулся Стриж, нанося очередную серию ударов своему зеркальному двойнику. Отскочив от трюмо, пару раз резко уклонился, снова пошел в атаку. Вдруг он поймал в зеркале чей-то взгляд. Невысокая, голубоглазая женщина с гладко уложенными светлыми волосами стояла в дверном проеме с чашкой в руке.
Стриж смутился, он был в одних плавках, в чужом доме. Обернувшись, он неуклюже поклонился:
— Здравствуйте!
Женщина как-то странно взглянула на него и пошла дальше, на кухню.
— Мам, ну ты что, позвать не могла! — донесся до Стрижа возмущенный Ленкин голос.
"Как на пустое место посмотрела", — думал Анатолий, торопливо одеваясь. Уже сидя за столом и поглощая обильный завтрак, он сказал Ленке:
— А ты не похожа на мать.
— Ни капли. И на отца тоже. Говорят, в его мать, только я ее ни разу не видела, даже фотографий нет. Только со слов папы.
После завтрака Стриж вышел по двор, по-хозяйски прошелся по нему. Собака лаяла на него, но уже не так, как вчера, взахлеб, а с перерывами, помахивая хвостом, — привыкала. Наконец, нашел себе дело. Вчера с
Ванькой они кололи березовые чурбачки для бани. Их оставалось еще много. Анатолий с удовольствием отдался этому азартному делу. Топор с веселым звоном раскалывал чурбачки, куча поленьев потихоньку росла.
Ленка, завернувшись от утренней прохлады в коротенькую дубленку и подставив лицо весеннему солнышку, с интересом наблюдала за споро работающим Стрижом. Он уже скинул куртку и был только в своей неизменной любимой майке-тельняшке.