— Так, посторонних прошу очистить палату, сейчас сюда положат тяжелого больного.
— А в другую палату разве нельзя… — начала было Ленка, с досадой узнав в докторе того самого эскулапа, с которым поссорилась из-за алкаша.
— Все палаты будут забиты под завязку, боюсь, придется класть в коридоре, — оборвал ее врач.
Ленка нехотя поднялась со свободной кровати. Доктор же, нагнувшись, откинул матрас и осмотрел кровать, потом повторил то же самое с кроватью Стрижа.
— Будьте любезны, перелягте на эту кровать, — любезно обратился он к Анатолию.
— Какая разница? — удивился тот.
— Больного надо держать в сидячем положении, а спецкровать только у вас.
Пока меняли постели, уже привезли больного, молодого светловолосого парня со сломанными ребрами. Со стоном перебравшись на уже приподнятую кровать, он облегченно вздохнул и замер, прикрыв глаза.
— Пошли, я тебя провожу, — предложил Анатолий жене. Они втроем вышли в коридор, спустились на первый этаж и, стоя у окна, наблюдали, как подъезжали и подъезжали к подъезду машины "скорой помощи". Врачи, няньки, медсестры носились в полной запарке из приемного покоя к грузовому лифту и обратно. Вскоре Илью, одетого в белый халат, окликнул один из врачей.
— Эй, а ты чего там стоишь?
— Я? — опешил Илья.
— Ты-ты! Ну-ка, иди сюда.
И врач увел растерянного Илью с собой. Вскоре тот появился, толкая перед собой каталку с громадной тетенькой, жалобно постанывавшей под аккомпанемент скрипа несмазанных колес. Увидев такую забавную картину, Стриж развеселился:
— Работай, студент. Надел белый халат, так не сачкуй.
Илья, с трудом загнав непослушную, вихлявшую каталку в лифт, уехал наверх.
— Ну, я пошла, — сказала Лена.
— Подожди, Илья тебя проводит до остановки, темно уже. Он сейчас вернется, — предложил Стриж.
— Не надо. Если что, у меня баллончик есть, да и вообще, ты же знаешь, что со мной лучше не связываться.
Стриж улыбнулся. В их жизни был один эпизод под названием "незабываемый удар ногой в пах Алибеку". Да и вообще, излишняя Ленкина резкость, так порой мешавшая в жизни, иногда оборачивалась благом, как, например, в случае с метанием книги Сарры Лагерлеф. Чмокнув мужа в щечку, она быстро сбежала с крыльца и, пройдя через небольшой сквер, свернула в сторону остановки. Вскоре туда же проехал рейсовый автобус, и успокоившийся Стриж с очередной партией пострадавших поднялся на второй этаж. Ильи не было видно. Анатолий спокойно дошел до своей палаты. В ней по-прежнему ярко полыхал свет, рядом с кроватью новенького уже стояла капельница. Не глядя на него, Стриж прошел и опустился на новое свое место, зевнул.
— Что, тяжело? — спросил он, поворачивая голову к новенькому. — Как зовут-то?
Тот не ответил, голова его, поднятая высоко вверх за счет кровати, лежала так, что лица Анатолий не видел. Он перевел взгляд на капельницу.
— Э, да у тебя она что-то не капает.
Вскочив с кровати, он взглянул на лицо соседа и вздрогнул. На лбу у того, чуть выше левой брови, виднелось явное пулевое отверстие с запекшейся по краям бахромой крови.
8
Стриж так и не понял, за что его невзлюбил следователь прокуратуры Поплавский. Даже первый взгляд, брошенный на него этим высоким, худощавого сложения мужчиной в возрасте далеко за пятьдесят, не предвещал ничего хорошего. Теперь же, по прошествии часа их официальной беседы, Стриж молил Бога об одном: только бы сдержаться и не нагрубить этому человеку. В профиль Поплавский удивительно походил на Мефистофеля: крючковатый нос в сочетании с выпирающим подбородком. Было в следователе еще одно качество, роднившее его с демоном зла, — желчная ирония, с которой он сопровождал все показания Стрижа.
— Значит, звука выстрела вы не слышали? Ну конечно, если вы не сразу заметили труп на соседней кровати, мало ли что там валяется, то что говорить о выстреле…
— Я не мог его слышать, я стоял на крыльце, с другой стороны здания.
Поплавский хотел снова что-то сострить, но тут его отвлек оперативник, стоящий у окна.
— Дмитрий Александрович, посмотрите.
Следователь, подойдя к окну, долго смотрел в бинокль туда, где очень далеко равномерно мигал свет мощного фонаря.
— Метров триста? — спросил Поплавский у оперативника.
— Пожалуй, даже больше. Около четырехсот.
— Да, и с первого же выстрела. Столько стараний и усилий, чтобы убить не того, кого надо.
Он покосился на сидевшего на своей постели Стрижа, потом подошел ко все еще лежавшему на кровати телу убитого, всмотрелся в застывшие черты лица.
— Да, сходство несомненное. Не повезло парню. Пережить такую катастрофу и так нелепо погибнуть.
— Значит, не судьба, — с улыбкой констатировал веселый оперативник.
— Зато очень повезло гражданину Стрижову, — снова ковырнул Поплавский.
Стриж поморщился. Не любил он это иноязычное «гражданин». Зону напоминало.
— Ладно, уносите тело, — скомандовал Поплавский.
Вскоре два санитара с грохотом втиснули в узкую палату каталку и взялись перекладывать тело. Анатолий отвел глаза. Еще когда убитого осматривал медэксперт, он приподнял голову с подушки, и Стриж, сам не желая того, увидел размозженный затылок парня и кровавое пятно на белой наволочке.
"Сейчас меня бы так перекладывали", — подумал он.
— Ну что ж, Василий Макарович, третье покушение на вашего подопечного, — обратился Поплавский к сидевшему скромно в уголке Пименову. Капитан героически боролся со сном, его выдернули буквально из постели, а перед этим он сутки отдежурил, почти не спал.
— Выходит, так, — устало прикрывая глаза, отозвался Пименов.
— Надо было все-таки добиться, чтобы здесь поставили наряд милиции, — ворчливо заметил Поплавский, что-то записывая в своем протоколе.
— Да толку-то. Кто думал, что с такого расстояния из винтовки пальнут? — попробовал возразить капитан. — На окно же их не поставишь.
Санитары, вывозя каталку, широко открыли дверь, и Стриж заметил мелькнувшее и исчезнувшее удивленное лицо Ильи. Дверь закрылась, и Стриж поблагодарил Бога, что Илья сориентировался и не сунулся в палату.
— А чтоб люди зря не гибли, надо просто изолировать гражданина Стрижова, например, в нашем лазарете при СИЗО, и все в порядке.
— Но это значит просто арестовать его, а у нас против него ничего нет, — попробовал возразить ему Пименов.
— Можно привлечь на основании указа Президента до трех суток, а там что-нибудь найдем. Так просто у нас ни за что не убивают.
Закончив писать, Поплавский откинул назад привычным движением постоянно падающие на глаза длинные, наполовину седые и на вид давно не мытые волосы.
— Вот вам на первое время расписочка о невыезде из города. Пока ограничимся этим.
У Стрижа эта мера пресечения вызвала недоумение. Похоже, что его приравняли к тем, кто на него покушался. Ставя подпись, он чересчур резко черканул последний завиток, чем незамедлительно вызвал новый комментарий Поплавского.
— И не надо нервничать. На сегодня это все, можете спать спокойно, только окно закройте на всякий случай. Пойдемте, Василий Макарович.
И они ушли, оставив Стрижа, наконец, одного. Вскоре пришла дежурная нянька, и привычным жестом, без всяких эмоций сграбастав окровавленную постель, ушла, погасив напоследок свет. Стриж включил над кроватью маленький ночничок, затем, подойдя к окну, задернул занавеску. Раму закрывать он не стал, без этой ночной прохлады он бы не уснул. Вскоре пришел Илья.
— Ну что, ушли? — спросил он, осторожно проскальзывая в палату.
— Ушли. А где тебя черти носят?
— Помогал таскать раненых. Тридцать шесть человек, представляешь? С ума сойти.
— Тебе за это не приплатят? — усмехнулся Стриж.
— Погоди ты! — отмахнулся Илья. — Я сейчас слышал разговор трех врачей, стояли курили на крыльце. Помнишь, ты говорил, что этот самый Пежо должен где-то лечиться?