Он – Султан бесшумно вошел в комнату. Он дотронулся до плеча Серафима, и Серафим не вздрогнул. Не испугался, но поскольку он сидел на стуле, а Султан стоял у него за спиной, Серафим посмотрел на Султана снизу вверх.
Улыбка у Султана была прелестна как у восточной девушки. В ней было что-то одновременно и дикое и стыдливое, но когда он улыбнулся еще шире, улыбка сделалась не такой уж стыдливой, а скорее вызывающей, а когда он засмеялся, и что-то такое проделал языком, как ящерица, как будто поймал мошку, то неожиданно для себя Серафим встал, отошел в сторону и нахмурился. Но когда он опять взглянул на Султана, тот улыбался так кротко, а глаза его были потуплены. Серафим тоже улыбнулся, а улыбка у него была дурацкая, как у младенца, который радуется предмету, который видит впервые, потому что совсем не понимает назначение этого предмета.
Султан протянул Серафиму руку и сказал: «Султан». Говорил он, кстати, с обычным восточным акцентом Серафим пожал эту маленькую холеную ручку, которая утонула в его лапе. И если бы Серафим покрепче сжал ее, то ручка бы хрустнула. Но ему сейчас и не пришло в голову хрустеть этой ручкой.
– познакомьтесь, – сказал Султан, – это мой помощник, товарищ Т.
Серафим оглянулся и увидел, что на стуле сидит тот самый водитель, который вез его.
Тов. Т встал, и они встретились посреди комнаты и пожали друг другу руки, а Султан куда-то испарился, словно его и не было,
– некоторые формальности, – сказал тов. Т, – вот анкета, заполните.
Серафим написал свой адрес, фамилию, имя, отчество, номер паспорта, что он женат и что у него есть дети.
– вот здесь – имя вашей жены, – сказал тов. Т, – напишите. Тов. Т даже не ожидал от Серафима такого упорства. Но Серафим наотрез отказался писать Гульгуль.
– нам известно имя вашей жены, пишите, – и тов. Т подошел к Серафиму вплотную. Серафим отложил ручку, встал и направился к выходу.
Тов. Т подошел к нему и совершенно по-дружески сказал;
– не стоит беспокоиться.
Серафим сел.
Немногословный тов. Т сказал вот что: «ваши способности нам известны, я буду диктовать, вы записывать, начнем работать».
Начали.
Сначала тов. Т прохаживался по комнате. И у него под ногами скрипели доски. В одной половине незаклеенного окна стояла зима, там были на стекле морозные хвостики от снежинок.
– совсем не так, как снег.
«Александр Павлович Сучкин», – сказал тов. Т.
И Серафим так и написал, как продиктовал тов. Т.
«он вот что решил сделать, этот Сучкин Александр Павлович – решил отправиться в мир иной. Но каким образом?» И тов. Т опять стал ходить по комнате. Остановился у окна, пощипал бумагу, которая закрывала половину окна, сорвал кусочек бумаги, скатал шарик и пульнул им в угол.
Александр Павлович Сучкин захотел быть убитым».
– он захотел, чтобы его убили? – спросил Серафим.
– он, конечно, захотел, – сказал тов. Т. – то есть не хотел сам себя убивать, но чтобы это кто-нибудь взял на себя. Взял бы его да и убил.
– что бы вы сделали на его месте? – спросил тов. Т.
– ну я бы… – сказал Серафим – я бы, наверное …я бы...
– вот и я тоже я бы…
– а он? – спросил Серафим.
– Александр Павлович Сучкин нашел человека, которому предложил себя убить. Но при одном условии – Александр Павлович Сучкин не должен знать, в какой именно час, где и когда он будет убит. Чтобы киллер гонялся за ним, как самая настоящая смерть, а он бы убегал от нее, и в какой-нибудь миг смерть бы настигла его.
Началась охота.
В первый же день Александр Павлович спрятался – просидел дома, выключив телефон. На следующий день он тоже скрывался, плотно занавесив шторы у себя дома. С опаской выходил на улицу, а в последний день не выходил совсем. Он решил, что несколько дней роли не играют – всегда успеет умереть. Он все время чувствовал присутствие киллера. И даже назначил себе срок – пусть он погибнет в день защитников отечества – 23 февраля в «День советской армии». В это утро он побрился, надел чистую рубашку, выпил рюмку коньяка, выкурил сигарету, словом, совершенно был готов к смерти. Открыл шторы и разгуливал у окна. Но ничего не происходило. Он вышел на улицу, уверенный, что за ним следят. Доехал до станции метро «Тверская» и Петровским бульваром пошел к Цветному бульвару. Было даже не морозно, а скорее ветрено и промозгло. Около пяти вечера. На бульваре попадались люди, город был вполне оживлен. Он пересек Цветной бульвар, нашел маленький дворик, как кубик с открытой крышкой в небо. Дворик был пустой, стояла скамейка и несколько деревянных бочек. Одно строение было нежилым, там, в темноте разгуливал ветер. Александр Павлович прислонился к бочке и подождал смерти. Но смерть за ним не шла. Он стал довольно нервно прохаживаться по дворику. Повернулся грудью к нежилому строению, откуда так удобно смерти было бы настичь его. Но смерть все не шла.
---------------------------------------------------------------
---------------------------------------------------------------
Лилия Газизова
Казань
Поэма о беременности
1.
Долгие две трети года
Мы с тобой в пути,
Но октябрьской непогоды
Нам не перейти.
Говорят, что стал печальней,
Отрешенней вид.
Просто встреча-расставанье
Мне с тобой грозит.
Но пока вдвоем с тобою
Мы еще одно,
Малым счастливы — листвою,
Что глядит в окно.
Угасающим цветеньем
Осени шальной,
Нашим временным сплетеньем
В кроне мировой.
2.
Сонным взглядом слежу,
Как с живота съезжает
Томик Бродского,
Открытый на странице
тридцать восемь
Еще август
3.
Мой живот — слепое сердце.
4.
Мечта беременных земли
Безлика в простоте.
Мечта беременных земли —
поспать на животе.
5.
Когда бессонница ославит хватку,
К рассвету уступив мне кончик сна,
Грядущее — тревожная загадка,
Гемоглобин хотя бы больше ста,
И старший хулиганистый ребенок
Красив, здоров, упитанный вполне,
А младший не толкается спросонок,
Мной сладко убаюканный во мне,
Когда устав от ожиданья, плачу,
Мне ясно открывается тогда,
Как много я для будущего значу.
Бессонница. Беременность. Среда.
6.
Не спится, не думается, не пишется,
Словно я на привязи у вечности.
7.
Я беременна и для того,
Чтобы ночью выпал снег
И все его увидели.
8.
Надвое делюсь, покорна
Сути очага,
Удивленная повторной
Смелости слегка.
И слабею интеллектом
в пользу бытия,
Отдаю себя инстинкту
Вида без нытья.
Прибавляю гордо в весе.
Берегу живот.
Часто кто-то в поднебесье
Надо мной поет.
Только чудится такое...
Скоро выйдет срок
Слышать пенье неземное
И смотреть, как Бог.
Скоро истина зайдется
Плачем дорогим.
Мир невольно улыбнется
Странникам двоим.
---------------------------------------------------------------
Александр Еременко
Снайпер
Глаза слезятся,
а руки делают.
* * *
«Пришел – детдом, приют
и даже не боялся,
когда везли в народный суд, –
цельного волновался.
Чего нам врут – народный суд?
Народу я не видел».
Чего нам врут,
что это пруд!
Запруды я не видел!
* * *
В углу заплачет мать-старушка,
слезу с усов смахнет отец,.
и дорогая не узнает...
причинно-следственную связь.
* * *
– Ты ужинал?
– Я ужинал. А ты?
– Я ужинал.
– А как тебе капуста?