Мы поднялись на второй этаж и экскурсия продолжилась:
- А вот тренажёрные и тренировочные залы. Тут перед экзаменом устраивают спальные места для поступающих.
Войдя в одну из многочисленных дверей, мы оказались в тренировочном зале. Пол был устлан тёмно-синим слегка пружинящим материалом. Сейчас здесь стояли двухъярусные кровати в четыре ряда по 10 штук. И на первый взгляд все уже были заняты. Путём недолгих опросов нашлась одна - у самого окна. Лишь утром я поняла, почему её не заняли раньше...
- До ужина есть время. Может прогуляемся? - спросил неугомонный Мак.
- Конечно, - согласилась я. С подростками, большей частью сидящими на своих кроватях и уткнувшихся в экраны планшетов, мне заводить беседы не хотелось. С рюкзаком я расстаться не решилась, а потому, кинув на кровать кофту от спортивного костюма, вышла вслед за Маком.
Так как я ещё не поступила, то по территории академии мне бродить не разрешалось, а потому остался только город.
- Слушай, - задумчиво спросила я у нового нечаянного друга, когда мы вышли за ворота. - У меня совсем нет местных денег, но есть браслет. Его можно где-то продать?
Мак думал не долго - он, по-моему, долго умел только говорить.
- Здесь неподалёку есть скупщик, но он не покупает вещи, а занимается обменом. И у него неплохой выбор подержанных, но хороших вещей.
Я пожала плечами. Мне было всё равно, если он поможет мне обзавестись необходимым минимумом для проживания здесь. Я шла и думала, что же мне нужно приобрести в первую очередь. Мак, как оказалось, думал в том же направлении.
- Я не вижу у тебя связи, - то ли спросил, то ли утвердительно сказал парень. Видя мой вопросительный взгляд, он указал на штуку, надетую на его ухо, чем-то напоминающую гарнитуру для телефона.
- Нет. Такого у меня нет, - подтвердила я. Если я правильно понимаю, то это местный заменитель телефона.
- А ещё тебе обязательно нужна элька - электронная книга. У вас-то наверняка бумагой для письма пользуются? - я кивнула. - А здесь печатают на эльке.
В общем элька оказалась продвинутым планшетом. Она заменяла тетради, книги, записную книжку и могла хранить телефонные номера, если её связать с конкретной связью (как-то непривычно звучит, но лучше привыкать к местным названиям, а то брякну кому-нибудь о телефоне, а у них тут и слова того нет). А вот музыку и видео, да и игры на эльке не слушали и не играли - не было такой функции. Зато её не надо было заряжать. В ней, как и во всякой технике и машинах использовались специальные аккумуляторные кристаллы, которые давали заряд на 100 лет.
Небольшой магазинчик скупщика назывался «У дядюшки Пата». Когда мы подошли к входной двери, она открылась, и из магазина вышли два мужчины в просторных лёгких одеждах светлого зелёного и оранжевого оттенков. Они были лысыми и улыбчивыми. Кроме причёски, вернее её отсутствия, их объединяли ещё и широкие вроде как шёлковые шарфы спокойного зелёного цвета, как молодая трава, одним витком плотно облегающие шею, а оба конца свободно спускались до пояса.
«Такой шарф свободно спрятал бы отсутствие у меня мужского кадыка», - подумала я. - «Да и от груди, когда она будет, внимание бы отвлёк».
Дядюшка Пат оказался не старым ещё мужчиной с солидным брюшком и маленького роста.
- Добрый день, молодые люди, - приветливо улыбнулся он.
Мы втроём, а больше в магазине никого не оказалось, проводили взглядами через витрину двух необычно одетых мужчин, а Мак спросил у скупщика:
- Скажите, это опейцы? Никогда их не видел вот так, вживую.
- Да, - ответил мужчина, переключая своё внимание на нас. - У них тут целый магазинчик через пару домов от меня. Так что вы хотели?
- У меня есть браслет, - достала я из кармашка рюкзака довольно богатую и массивную вещь. Только утром получила его от тётушки Марь Ивановны - тётки моей мамы - довольно богатой и своенравной дамы. Она с удовольствием одаривала меня дорогими подарками, так как я являлась самой близкой её родственницей после мамы. Я постоянно с ней об этом ругалась, но сейчас как никогда была рада этому браслету. По золотому полотну были щедро рассыпаны не самые мелкие изумруды. Я таких вещей не люблю, так что с удовольствием расстанусь, чтобы получить хоть какие-то средства к существованию. Даже если меня не примут в академию, тем более, если меня туда не примут, деньги мне очень нужны.