— Предполагаю, — звучно произнес в заключение Акулов, — настоящее убийство совершено на почве ревности, так как преступник в квартире оставил нетронутыми все ценные вещи. Финита.
Судебный следователь устало провел рукой по лицу. И тут Бахтин заметил Кузьмина, сидящего в углу на стуле и делающего заметки в записной книжке. Так вот для кого был устроен этот спектакль! Для Кузьмина. И, словно подтверждая бахтинскую догадку, Акулов сказал:
— Вот видите, дорогой господин литератор, чем приходится заниматься интеллигентному человеку? Тяжелый хлеб. Но он необходим обществу. — Вы твердо уверены, что Фост убит ревнивцем?
— Поверьте моему опыту. — Акулов достал трубку, набил ее табаком, раскурил. — Теперь главное — найти предмет ревности! И мы его найдем. Заезжайте денька через два ко мне на Литейный, протелефонируйте по номеру 431 -22 и милости прошу.
Акулов, весьма светски поклонившись всем, исчез за дверью.
— Ну что ж, — Бахтин повернулся к Ильину, — давай начнем, Боря, труд наш неблагодарный. И начался обыск.
Литвин появился, когда все подходило к концу. На столе в гостиной лежали письма, фотографии, пачки денег, внушительная горка золотых изделий. Бахтин наугад взял браслет с бриллиантами, лежащий на самом верху, достал лупу. У самой застежки четко обозначилась латинская «с».
— Этот браслет, — повернулся он к Ильину, — убитой мадам Сомовой.
— Неужели? — Ильин взял браслет. — Действительно, очень схож по описанию.
— Нужно все здесь проверить. Думаю, Паук много здесь чего собрал.
— Господин Бахтин, — из кухни вышел околоточный надзиратель, — тайник нашли.
Ну что, кухня как кухня. Плита, рядом кусок пола, обитый жестью. Только сейчас жесть отогнута и видна металлическая крышка ящика со скважиной замка.
— А ну-ка, принеси мне ключи, — сказал Бахтин околоточному. — Какие? — На столе рядом с драгоценностями связка лежит.
Значит, здесь хранил свои тайны Фост-Паук. Неужели здесь знаменитая книга, о которой рассказывали громилы. Ее страницы — история крупнейших налетов, самых дерзких ограблений, искусных краж.
Вместо околоточного появился Литвин. Бахтин посмотрел на него и понял, что у надзирателя есть что-то интересное.
— Сначала сундучок этот откроем, — усмехнулся Бахтин.
Он выбрал на связке тяжелый ключ с затейливой головкой, вставил его в скважину, повернул. Крышка откинулась неожиданно легко. На дне ящика лежала амбарная книга и несколько футляров, в которых хранят драгоценности.
— Впишите все это в протокол. Что у вас, Литвин?
Литвин молча разложил на кухонном столе фотографии.
Директор департамента полиции Сергей Петрович Белецкий только что вернулся от министра. Разговор обеспокоил его. Макаров в несвойственном ему резком тоне спросил Белецкого:
— Сергей Петрович, доколе ворам и разбойникам будет вольготно жить в столице нашей?
— Что вы имеете в виду, ваше высокопревосходительство?
— Вчера на малом приеме государь обратился ко мне с таким же вопросом. — Чем недоволен его императорское величество?
— Серией кошмарных убийств, о которых ему доложил полковник Спиридович.
— Ваше высокопревосходительство, с каких пор начальник охраны царя вмешивается в дела уголовного сыска? В чем здесь дело?
— Не знаю. Но настаиваю, чтобы вы строжайше разобрались с этими убийствами.
— Ваше высокопревосходительство, убиты четыре скупщика краденого. Так сказать, свершился суд Божий.
— Не знаю, ничего не знаю и знать не хочу, немедленно наведите порядок!
У себя в кабинете Белецкий, раздумывая над словами министра, решил, что один из убитых, видимо, Фост, был агентом дворцовой охраны, так как Департамент полиции располагал сведениями, что он берет вещи в заклад у особ весьма значительных. Многие карточные трагедии заканчивались в квартире Фоста. Интересно, где сейчас эти драгоценности, видимо, из-за них и поднят скандал. Белецкий подошел к стене, снял трубку телефона, закрутил ручку, назвал номер 43-880. — Сыскная полиция. — Кто у телефона?
— Чиновник для поручений Комаров. Кто телефонирует? — Это Белецкий. Где Филиппов?
— Сейчас позову, ваше превосходительство. Через несколько минут в трубке послышался уверенный голос начальника сыскной полиции. — Весь внимание, ваше превосходительство.
— Скажите мне, господин статский советник, доколе будут продолжаться убийства во вверенной нам государем столице империи?
— На все воля Божья, — в голосе Филиппова звучала насмешка, — но тем не менее, ваше превосходительство, скоро мазуриков возьмем. — Откуда такая уверенность? — Так Бахтин за конец веревки уже уцепился.
— Что ж, пусть и на нас поработает. А то все парижские газеты о нем взахлеб пишут. — Так от Бога же криминалист.
— Пусть постарается, тем более что государь ему сверх срока пожаловал Владимира четвертой степени. — Белецкий повесил трубку, покрутил ручку телефона.
Ну, что ж. Он доволен. Бахтин — человек толковый. По следу идет, как хорошая гончая. Этот найдет.
— Ваше превосходительство, — на пороге появился секретарь, — к вам полковник Еремин.
Белецкий поморщился. Он не любил заведующего Особым отделом Еремина. Полковник был человеком злопамятным, завистливым и весьма карьерным. Родом из донских казаков, он сразу по окончании Атаманского училища вышел в Отдельный корпус жандармов. Особый отдел Еремин возглавил благодаря поддержке шефа Отдельного корпуса жандармов генерал-лейтенанта Курлова.
Белецкий вообще откровенно тяготился политическим сыском. Дело это было сложное, опасное и малопонятное, поэтому он тайно готовил проект о выделении из департамента жандармской службы в отдельное производство.
Полковник Еремин был сухощав, черноволос, с глубоко посаженными светлыми глазами. Белецкий с тоской посмотрел на него. — Слушаю вас, Александр Михайлович. Белецкий, что скрывать, побаивался Еремина. Весь служилый Петербург помнил, как в 1905 году молодой поручик Еремин устранил с поста киевского генерал-губернатора генерал-адъютанта Клейгольса, личного протеже вдовствующей императрицы Марии Федоровны, да о его службе в качестве начальника Тифлисского жандармского управления ходили таинственные слухи.