— Но ты, кажется, уверен в этом.
— Есть бесчисленное множество способов оставаться в живых — и лишь один способ умереть. Следовательно, шансы на то, что есть жизнь после смерти, — бесчисленное множество к одному.
— Подумать только, — подпел мне капитан Негодяев, — что нам известно! В моменты вдохновения я скажу — да, смерть еще не конец. Но во власти обычного настроения приду к выводу, что, быть может, и конец.
— А ты, Джордж? — спросила тетя. — Что ты чувствуешь по этому поводу?
Я вздохнул.
— Как Джордж Гамлет Александр Дьяболох, писатель, я раскланяюсь и больше не возникну после смерти; но как законный пайщик общества «Жизнь», я неизменен и буду жить, покуда Вселенная не сгинет вместе со мной. Возможно, со мной в качестве члена совета директоров компании с неограниченной ответственностью «Космос». Возможно — ведь я владею преимущественными акциями, — в качестве некоего сопредседателя на пару с Богом. Но я не сгину: поскольку, также, как и все остальные, я владею акциями космического концерна.
Тетя Тереза облегченно вздохнула.
— Ах, если бы так!
— Это так. Можете заручиться моим словом, ma tante.
— Смерти нет?
— Нет и не будет.
Капитан Негодяев покачал головой.
Тетя поглядела на него.
— Почему мы живем так мало, — спросила она, — а мертвы столько времени? Почему?
— Совершенно беспричинно, — заметил дядя.
— Так Анатоль, может быть, жив?
— Еще как жив! Живее, чем был.
— Но помнит ли он? Помнит ли он меня?
— Ни черта он не помнит.
— О!
— Мы всего лишь скудели былых воспоминаний, — сказал капитан Негодяев. — Когда я думаю об окружающих меня живых существах, которые для меня все равно что никогда не существовали, я осознаю природу забвения, тех семян смерти, которые я уже ношу в себе. Еще немного — и смерть завершится.
— Так вы думаете, — сказал я. — Не думая. Не живущее в вас воспоминание, а этот голосок, этот огонек бессмертен. Вы можете сейчас утерять память и ничуть от этого не пострадать; вы продолжите ощущать свое «я» как себя и никого другого, как вы чувствуете это в любом сне и кошмаре: потому что это «я» озарено на бессмертном алтаре вашей жизни и таким образом пребывает бессмертным, даже будучи погруженным в любые иные миры, это все равно вы, мир в себе, навеки.
— Ну что ж. Нам пора идти завтракать.
Ехавший вместе с нами британский коммерсант из Харбин устроил нам завтрак с шампанским.
— Вы можете подумать, что это немного расточительно, — сказал он. — Но по таким случаям иной раз позволительно чуточку распуститься, вы не думаете? А я пришел к тому, что щедрость себя окупает.
— Я хочу «Дейли мэйл»! Здесь бывает «Дейли мэйл»? — спрашивала Сильвия.
— К сожалению, бывает.
Потом мы поехали обратно на вокзал.
Как, после завтрака с шампанским, погожим весенним днем, когда стоишь на перроне, а поезд — пуф-пуф-пуф! — прекрасна и чудесна жизнь, полная сладких ожиданий!
В Мукдене от нашего спецсостава отцепили последний вагон, и мы пересели на обычный поезд, следовавший в Пекин. Ранним утром мы с Сильвией решили прокатиться на рикшах и поехали посреди вялого гама через языческое великолепие маньчжурской столицы, однако заблудились и оказались в затруднительном положении, пытаясь объяснить везущим нас кули, как проехать обратно к вокзалу. Мы пытались с помощью губ подражать звуку паровоза и изображали руками пар, вырывающийся из трубы. Кули ухмылялись и изображали полное понимание, но, провозив нас по городу минут двадцать, остановились и принялись с сомнением скрести в затылках, тогда как мы возобновили наш спектакль, что не привело ни к какому видимому результату. Пока, на наше счастье, в поле зрения не появились двое европейцев. Мы сумели запрыгнуть в поезд за секунду до отъезда. Тетя Тереза была в истерике. Рано утром мы увидели Великую китайскую стену. А к середине дня поезд вошел в Пекин.
Мы посмотрели там все, что можно; карабкались на пагоды; посетили Летний дворец; пару буддистских храмов. Тетя Тереза высоко поднимала ноги, чтобы на них не вскарабкались огромные страшные муравьи.
— А это что? — спросила Берта.
— Это Буд да. — Я весело заглянул ей в глаза.
— Гм, — произнесла она. — Гм. Ну что ж…
Мы посетили военные кладбища, и дядя Эммануил даже оставил запись в книге посетителей, а также на стене и на крашенных деревянных колоннах. После чего мы сели на рикш и отправились в гостиницу.