— Это Наташа, — переведя, пропуская вступление.
Капитан любезно потрепал Наташу по плечу, не потому что захотел, а потому, что она оказалась у него на пути. — Это ваша дочь? — спросил он таким тоном, словно подразумевая, что ей не положено стоять у него на пути. И отправился по своим делам.
После обеда играли на палубе в теннис. Скотли играл так, как можно было от него ожидать, — с радостной решительностью, со значительными кивками, с очевидным удовлетворением и широкой довольной ухмылкой, появляющимися на его лице всякий раз, когда его противник не мог отбить его удар (правда, не потому, что Скотли играл хорошо, а потому, что противник играл плохо). Но он каждый раз оглядывался, словно желая сказать: «Видели? Вот каков я: одним махом всех побивахом!» И он оглядывался, словно желая удостовериться, всели это видели. А госпожа Негодяева играла так, словно ожидала (если есть правда на земле), что успех измеряется затраченными усилиями. И когда это не оправдывалось — что ж, весь ее вид говорил, что нет правды на свете, нет разума, нет добра, нет Бога!
— Какое славное-преславное море! — воскликнула Сильвия, стоя у перил в ожидании сигнала на ужин.
— Стоячий пруд, отразивший случайный луч, тоже может показаться какому-нибудь эфемерному насекомому доказательством чего-то чудесного и божественного. Возвышенное в природе не зависит от простых ответов, как, например, является ли это великолепное море перед нами эликсиром божественной природы или обычным ведром помоев, разлитых некой небрежной уборщицей из другого измерения: ибо чудо, возможно, в том, что это море по сути и то, и другое.
— Дорогой, ты становишься очень скучным, — резюмировала она.
Рано поутру мы бросили якорь у берегов Сингапура. Приплыл на белом катере с британским морским флагом офицер с красными нашивками и, вступив на борт, осведомился:
— Есть ли па борту русский генерал По… Похк… Похитонов? Опасный человек.
Таковой на борту был. И в результате генералу высаживаться не разрешили.
В Сингапуре, вместе с прочими вещами, были также куплены книги для Наташи. Ее родители все больше и больше беспокоились насчет ее образования.
— Ей уже восемь, через год ей будет девять, и она не очень внимательна, — жаловалась госпожа Негодяева. — Я всегда говорила — мои дети будут прекрасно образованы. И я тратила последние деньги на Машу. Бедная Маша! Она так прекрасно образована — и так несчастна. Ну да что там. Теперь вот Наташа… А, вот и мой херувимчик!
Наташа стояла рядом с ней с сияющими глазами.
— А мы видели волов, — сказала она, — Ой, так много волов на улице!
В Сингапуре на борт взошел старый британский генерал в отставке, после чего мы вступили в пролив, идя меж лесами темных малакковых деревьев, пока снова не вышли в океан. Русский генерал решил, что поплывет на Цейлон. Капитан Негодяев на слова британского генерала: «Какая у вас славная дочурка!» ответил через меня:
— У меня, ваше превосходительство, две дочери: Маша, старшая, далеко — она замужем, ваше превосходительство. А это, ваше превосходительство, Наташа. Ей всего восемь. К несчастью, ваше превосходительство, при нынешних обстоятельствах, ваше превосходительство, ее образование весьма и весьма страдает. Да, истинная правда: весьма длительное путешествие, ваше превосходительство.
Британский генерал капитану Негодяеву понравился своим явным отсутствием снобизма, — как возненавидел он русского генерала за его надменное превосходство. Но это было потому, что он еще не научился различать эти две поведенческие традиции. Чем выше по положению русский барин, тем грубее его манера обращения с подчиненными. В Англии не так. Английский снобизм — снобизм сдержанный, снобизм в оттенках, в полутонах. Русский граф попросту обрушит залп брани на голову навязчивого выскочки, а прочие графы с удовлетворением почувствуют, что он встал на защиту их исключительной касты. В Англии не так. Английский сноб будет обращаться с вами с преувеличенной почтительностью и с помощью сдержанных намеков покажет, что пред лицом его и Господа Бога вы отличаетесь от людей его звания. Британский генерал не воспринял русского.
— Вы — большевист, — сказал он ему с таким видом, будто здорово беспокоился за судьбы России.
Тот фыркнул.
— В вашей стране нынче любого, кто не курит трубку и не играет в бильярд, зовут большевиком. Вы можете с тем же успехом окрестить меня стулом или ковром.
Британский генерал не выпускал русского из виду и следовал за ним по пятам.