Читая Гергарди, особенно позднего, испытываешь двойное чувство — интереса и разочарования. И как художник и как мистик он обещает больше, чем может дать его ограниченный талант и недостаточные знания. В этот юбилейный год он привлек мое внимание как апостол Чехова. Чехов всегда был для него мистическим пророком и учителем смысла истории и бытия. Уже в монографии 1923 года он сочувственно цитировал слова Чехова о богопознании: «Теперешняя культура — это начало работы во имя великого будущего, работы, которая будет продолжаться, быть может, еще десятки тысяч лет для того, чтобы хотя в далеком будущем человечество познало истину настоящего Бога, т. е. не угадывало бы, не искало бы в Достоевском, а познало ясно, как познало, что дважды два есть четыре».
Гергарди это «дважды два» попытался вычислить в книге, изданной посмертно в сокращении, — «Пятая колонна Бога. Биография эпохи: 1890–1940». В ней поражает смесь хитроумия и невежества. Это путанный труд историка-дилетанта, который содержит, однако, забавные частные наблюдения и сопоставления: Пруст и Ленин, Гертруда Стайн и Гитлер. Введенный в заблуждение псевдонимом «Н. Ленин», Гергарди думал, между прочим, что настоящее имя В. И. Ульянова было Николай, и на этом основании построил оккультный вывод о тезоименитстве вождя с императором.
Общественный идеал Гергарди — мировая федерация и минимальный гарантированный незаработанный доход для всех… Нетривиален путь к этому идеалу. За него борется «пятая колонна Бога», которая выражает божественное недовольство порядком вещей и подрывает человеческую самоудовлетворенность. В результате именно тщетность оказывается орудием провидения.
Смерть Чехова — агента Божьей пятой колонны, вредителя, подрывавшего своим юмором суть порядка вещей, — одно из лучших мест книги. Гергарди описывает со скорбным восторгом предсмертное шампанское в Баденвейлере и вагон с надписью «Устрицы», а в заключение сравнивает Чехова с героем рассказа «Злоумышленник», отвинчивавшим гайки. Самое главное у Чехова не замечали, пишет Гергарди. «Теперь заметят».
Бывает так: мгновенная известность, успеху читателей, уважение критиков, а потом быстрое или медленное угасание и, наконец, забвение. Роман «Ольга Орг» и сборник «Орда» были когда-то притчей во языцех и считались новым словом.
В 1920-е годы лондонский свет носил Гергарди на руках. Он был как бы полномочным литературным представителем России и Чехова. В1930-е, несмотря на похвалы Уэллса, Уо и Пристли, на огромную рекламу и покровительство самого Бивербрука, короля печати, Гергарди, в новых романах повторявший мотивы «Тщетности», потерял читателя. Он остался воспоминанием: «Все мы вышли из Гергарди, как из гоголевской «Шинели»» (Оливия Мэннинг); «Он был главным писателем нашей молодости» (Грэм Грин).
Мне имя Гергарди впервые встретилось в переписке Набокова. «Я никогда не читал г-на Гергарди и не слыхал о нем, пока его имя не упомянула однажды на коктейль-парти в конце 1950-х годов леди Сноу, и не понимаю, кому выгодно распространять полную ерунду, будто он на меня как-то «повлиял»». Это письмо к Бо Гуннарсон (впоследствии автору диссертации о романах Гергарди). С другой стороны, Дайдо Дэвис в своей биографии пишет, что успех других стал раздражать Гергарди и что приглашение (от Г. П. Струве в 1937 году) на вечер «блестящего молодого русского романиста Владимира Набокова-Сирина», а через два года — на встречу с «самым интересным русским автором наших дней» («два с половиной шиллинга за вход ввиду отчаянно бедственной ситуации писателя») нанесло ему болезненную рану. Он отказался прийти.