– Дебаты потом, – отмахнулся Петр Семенович. – У тебя на это будет предостаточно времени. А сейчас пора приятным делом заняться, – повернулся он ко мне с радостной улыбкой на лице.
– Я люблю фильмы с хеппи эндом, – тихо хриплю я и сплевываю поднявшийся к горлу ком. На зеленой траве появляется красное пятно.
– Энд я тебе гарантирую. Сперва, конечно развлечения, а потом уже и энд. А вот насчет хеппи я очень даже сомневаюсь. – Он еще раз пнул меня ногой под ребра. – Давай поднимайся, рыцарь без страха и упрека.
– Чтоб ты сдох, гнида иномирянская! – в сердцах выдыхаю из себя я. Если б я мог, то удушил бы его. Камнем стер бы с лица этого чужака самодовольную улыбку. Но, к сожалению, это все теория, а в реальности я стою на коленях у его ног не в силах даже пошевельнуться от пульсирующей в животе боли.
– Не может быть! – зазвучало удивление в голосе Петра Семеновича. – Похоже, что идеи рыцарства пропитали даже крестьянские слои общества.
Стиснув зубы от боли, поворачиваю голову вправо. Ну и ну! Ничего себе стадо!
Вместо того, чтобы разбежаться в страхе при виде столь страшного противника, крестьяне кучей двинулись в нашу сторону. Хищно прищурены глаза. Бородатые лица полны решимости. Грубые руки, привыкшие к тяжелой работе, сжимают оружие.
Идущий впереди толпы пожилой мужчина, с длинной седой бородой, выглядывающей из под решетчатого забрала, вытянул руку вперед и указал на меня пальцем. Кажется, что узловатый указательный палец уперся мне прямо между глаз. Решительно зазвучал грубый, надтреснутый голос, произнося непонятные для меня слова.
– Ты не поверишь, – от души рассмеялся Петр Семенович, – но они требуют освободить тебя. Именно требуют! Никак не меньше! Ты для них теперь великий борец за свободу – человек, пришедший из другого мира, чтобы, рискуя собственной жизнью, спасти их от нашествия религии Единого. Их староста обещает, что они готовы умереть, но освободить тебя.
– Не надо, – тихонько хриплю я, ощущая во рту вкус крови. – Это безрассудство…
Я даже не ожидал такого поступка со стороны крестьян. Теплым взглядом обвожу разношерстную толпу, как бы пытаясь поблагодарить их. Глаза крестьян направлены на меня. В их взглядах восхищение и любовь.
Вот так и рождаются легенды. Возможно, я положил начало рыцарскому движению в этом мире, и мои последователи через несколько лет поднимут на копья последнего карателя и сожгут последнее знамя с уродливой символикой. Но это все потом… А этого потом для меня может и не быть… И не только для меня… Если крестьяне все же попытаются освободить меня, то даже значительный численный перевес не спасет их от саркаров.
– Готовы умереть, – как бы смакуя фразу, повторил Петр Семенович и взглянул на меня. – Хочешь увидеть представление?
– Нет! Не надо! – стоя на коленях, умоляю его. – Я вас прошу! Они ведь совсем не при чем… Ведь можно обойтись без смертей! – Я пытаюсь найти довод, который сможет убедить шефа не спускать своих саркаров на этих людей. – Ведь в сражении могут погибнуть ваши саркары! Зачем вам потери?
– Саркары – это не более чем пушечное мясо, – презрительно отмахнулся шеф. – Они рождаются, чтобы умирать ради нас. Это их судьба. А теперь наслаждайся плодами своего труда. Если бы не ты, крестьяне остались бы жить!
Он небрежно махнул рукой и отступил в сторону, освобождая путь саркарам. Радостно улыбающиеся воины грациозно двинулись вперед. Со стороны кажется, что они не идут а плывут, едва касаясь ногами земли. Каждое движение это шедевр грации и изящества. Они притягивают взгляд как модели идущие по подиуму.
Крестьяне, поняв, что мирно решить вопрос моего освобождения не удастся дали залп из арбалетов. Но их оружие слишком слабо, чтобы пробить прозрачные доспехи. Увидев безуспешность первой попытки, наступающие отбросили арбалеты в стороны, и в их руках появился широкий ассортимент холодного оружия. Здесь есть все: начиная от грубой свежевыструганной дубины или просто острого кола и заканчивая острым как бритва топором карателей.
Встретив сопротивление, саркары прямо расцвели в улыбках. Ничто не приносит этим воинам такую радость как достойный противник.
Смысл жизни – убийство… Цель жизни – покорность хозяевам… Чем-то это напоминает японских камикадзе, только в более извращенном варианте.
Хруст ломаемых костей, предсмертные крики наполнили поляну. Это саркары выпустили на свободу первую стаю шариков. Семь шариков – семь … даже не знаю, как назвать, то, что остается от человека после того, как стягивается черная сеть. Лужи крови, из которых возвышаются куски плоти вперемешку с исковерканными доспехами, еще мгновение назад бывшие людьми, не остановили волну наступающих. С дружным кличем, они ринулись вперед. Грубые сапоги тот час же перемешали кровь с землей.
Саркары выпускают шарики, не останавливаясь. Кажется, что у них безграничный запас этих смертоносных летунов. Крестьян становиться все меньше, а наполненных мясом сетчатых мешков все больше.
Я пытаюсь подняться, чтобы помочь наступающим, но нога шефа припечатывает меня к земле, заставляя быть всего лишь безвольным зрителем. Петр Семенович иронично поглядывает на меня сверху вниз.
Непосредственно до саркаров добралось всего два крестьянина. Остальные окрасили кровью недолгий путь толпы. Из этих двоих один молодой парень в кожаной рубахе до колен и узловатой дубиной в руках, а второй совсем уже дед с покрытыми сединой длинными волосами вооруженный двуручным мечом с очень широким лезвием. Парень бежит впереди, а дед чуть сзади. Кажется, что они даже не замечают своего одиночества. А может это сейчас уже не играет для них никакой роли.
Саркар ловким движением перехватил руку парня, удерживающую дубину и вывернул ее назад. Лицо парня, поросшее кустиками волос, которые в будущем превратятся в солидную бороду, исказила гримаса боли. Но он не закричал. Извернувшись, он умудрился лягнуть саркара в ногу. Сильный удар кулаком по голове отправил его на землю.
Дед что-то яростно заорал, глядя на парня. Судя по выражению лица, лежащий в беспамятстве юноша его сын, а может и внук.
Саркары начали игру. Шеренга отступила назад оставив стоять одного воина на пути старика. Прозрачный материал скафандра пошел волнами, перегоняя стекляннистую массу к ладони правой руки. Прямо у меня на глазах в руках саркара формируется точная копия меча старика. Разница лишь в материале, из которого создано оружие.
Мечи-близнецы со звоном столкнулись в воздухе. Старик оказался очень даже неплохим фехтовальщиком как для крестьянина, всю жизнь проведшего в работе, а не войне. Но с изящными молниеносными движениями саркара его пусть даже и умелые, но недостаточно быстрые удары сравнивать никак нельзя.
Сияя счастливой улыбкой, саркар наносит удар за ударом. Часть из них старику удается парировать, но большинство все-таки достигают цели. Саркар намеренно бьет не очень сильно. Прозрачное лезвие его меча рассекает пластины кольчуги старика и оставляет поверхностные ранки. Спустя пару минут старик с ног до головы залит кровью.
Наконец саркару надоела игра, и он стремительно крутнувшись вокруг собственной оси, разделил тело противника сильнейшим ударом меча. Прозрачное лезвие рассекло кольчугу и тело на уровне пояса, как будто они были сделаны из масла. Заливая грудь, изо рта старика хлынул кровавый гейзер. Меч выпал из обессилевших рук и спрятался в высокой траве. Тело покачнулось, и распадаясь на две части рухнуло на землю.
Я не в силах удержать рвущиеся наружу слезы. Эти люди погибли, пытаясь меня спасти. Они прекрасно знали о том, что это невозможно, но все-таки попытались. Я навсегда останусь их должником, ведь шансов отплатить убийцам у меня точно не будет.
– Доволен? – посмотрел на меня шеф. Заметив мокрые дорожки на моем лице, он брезгливо усмехнулся. – Чего рыдаешь герой? Тебе жаль этих земляных червей? Это же не более чем скот! Примитивы!
– Они люди! – пытаюсь столкнуть с груди его ногу. – В отличие от тебя и твоих выродков!