— Обращайся, — кивнул командир роты, не отвлекаясь от переодевания — менял полевую форму, в которой совершал с солдатами марш-бросок, на повседневную.
Солдат повернулся в сторону старшего лейтенанта Поленьева:
— Товарищ старший лейтенант, в канцелярии что-то с телефоном не в порядке, начальник штаба батальона майор Осинцев не смог сюда дозвониться. Говорит, постоянно короткие гудки. Позвонил «на тумбочку». Вас срочно требуют в штаб, к товарищу майору.
«На тумбочку» — это значит, звонок был совершен на телефон дневального. Туда обычно звонит только дежурный по батальону перед передачей своей смены, спрашивает о происшествиях для суточного доклада дежурному по бригаде, или вообще при объявлении «тревоги». Во всех других случаях пользоваться телефоном «на тумбочке» запрещалось категорически. Даже офицерам роты. Грубо говоря, это был «тревожный» элемент связи.
— Когда позвонил? — спросил капитан, переглянувшись со старшим лейтенантом Поленьевым.
— Двадцать четыре минуты назад, товарищ капитан, — посмотрев на часы, ответил дневальный.
— А закончился разговор…
— Только что…
— Легко ты отделался… И о чем майор говорил?
— Спрашивал, как служится. О родителях расспрашивал. Кто такие, чем занимаются…
— И только потом про старшего лейтенанта нечаянно вспомнил, так?
— Так точно, товарищ капитан.
— И потребовал срочно явиться.
— Сначала спросил, нет ли в казарме. Я сказал, что, кажется, в канцелярии. Тогда приказал срочно найти и передать. Если уже ушел домой, то отправить посыльного с приказом прибыть в штаб к товарищу майору.
— Понял, — отозвался Поленьев. — Все?
— Так точно.
— Свободен.
Солдат четко развернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Капитан Любимцев недовольно посмотрел на телефонный аппарат, протянув руку, пошевелил трубку и ворчливо произнес:
— Опять трубку неровно положили… Кто у нас последним звонил?
— Ты домой и звонил, — подсказал Поленьев.
— Ага… — неохотно признался командир роты. — Ладно, беги, если срочно…
Старший лейтенант поправил на себе китель, посмотрел на часы:
— Через восемь минут мой взвод с пробежки вернется. Пусть по расписанию занимается. Ты проследи, если нетрудно.
— Прослежу. Беги… Не забудь вечером ко мне заскочить. Задолбала жена… Уже и жить без своих соцсетей не хочет… Ноет и ноет… Хоть новый компьютер ей покупай! Так она все равно пароли свои, как обычно, не помнит…
— В районе двадцати одного часа заявлюсь… Жди… Ставь чайник…
— Разрешите, товарищ майор? Вызывали? — Старший лейтенант протиснулся в дверь кабинета начальника штаба батальона. За дверью стоял стул, не позволявший двери открыться полностью, поэтому приходилось не входить, а протискиваться.
Стул за дверью оказался не случайно. Начальник штаба его умышленно поставил, чтобы никто неожиданно не вошел, а сам при этом, судя по красной вспотевшей лысине, отжимался от пола. Видимо, решил себя в порядок привести — в смысле физической формы, но своих скромных результатов стеснялся и, пока приличествующих должности показателей не достиг, выполнял упражнения в одиночестве.
Майор поднялся с ковра, отряхнул руки.
— Уже пришел? Тогда заходи, Рус Григорьевич. Быстро тебя дневальный отыскал… И это хорошо, потому что вопрос требует скоростных действий.
Осинцев прошел за свой рабочий стол, сел в «вертлявое» офисное кресло, вытащил из большого старомодного очечника такие же старомодные и почти раритетные очки и натянул их на нос. Майор вообще любил все старое и старомодное. Например, чай за рабочим столом он пил только из стакана с подстаканником. Сейчас подстаканники, наверное, уже и в магазине не купить, встретишь их только в поездах дальнего следования. Но Осинцев где-то нашел подстаканник и даже, скорее всего, не в поезде украл, потому что в поездах подстаканники с обязательной железнодорожной символикой. И пользовался этой железякой с удовольствием. Когда пил чай, всегда потел и вытирал лысину обязательно чистым, вчетверо сложенным носовым платком.
— Присаживайся, старлей, не стесняйся… — показал майор на стул у приставного стола для совещаний. Стул явно не внушал доверия, но Поленьев все же решил рискнуть и присел на самый краешек. Стул его выдержал, что вызвало восторг начальника штаба, отразившийся в его глазах.