— Предлагали, — пораженный, ответил Вадим. — В Карым, в Киргизию. И вам предлагали?
— Ну, это еще по-божески, близко. Нам с Яшей ближе Красноводска ничего не светит — и то при условии, шоб поврозь. Если б местком да парторги были на его стороне, давно были бы там, где Макар телят не гонял. Вот и получается: с какой-то точки зрения саботажники — мы. Знаем, шо от нас требуется, шоб дело сдвинулось, а не идем навстречу, черствость проявляем, бестактность, опять же эгоизм.
Посмеялись невесело. Вадим коротко упомянул, что осенью в парторги хотели выдвигать именно его, да он не захотел. Стожко и Олег не удивились. Они знали. Вадим спросил, как продвинулись дела у Олега и Яши с разработкой прогноза по затишьям. Олег без колебаний вынул кипу диаграмм, многие еще в карандаше, коротко пояснил. Да, здесь работали на совесть.
— Начиная с июля здесь, — Олег показал огромное белое пятно на карте района, — совсем нет землетрясений 9—11 класса. Вот они, на границе, цепочкой. Выстроились, а переступить не могут! Запретная черта! Почти полгода. Седьмого января здесь, прямо посредине пятна, — он ткнул пальцем в Соленый хребет, — толчок 13 класса… ну, как в Ташкенте был. Два кишлака пострадали. И нет больше запрета. Вот, пожалуйста, по всему пятну кружочки. Все энергии, никаких запретов.
— Затишье перед бурей, — сказал Вадим. — Вон и в погоде это есть.
— И в механике разрушения, — вставил Стожко. — Если в тисках зажать брусок плекса и давить, он все время будет потрескивать, а перед тем как лопнуть — замолчит.
— Будто знает, подлец, — ухмыльнулся Олег, прикуривая новую сигарету.
— Знает, в каком-то смысле… — сказал Вадим. — Некоторые философы считают, что иногда можно допустить такую инверсию, как условность, что ли. Не причины и следствия, как в классическом, лобовом детерминизме, и не случайность-вероятность, как думают сейчас многие, например Лютиков, а что-то вроде цели и средств для ее осуществления. Ведь нельзя ж сказать, что землетрясение есть следствие затишья. Скорее наоборот: затишье — способ скопить силы для решающего удара. Землетрясения — своеобразная цель, конечный пункт некоего предварительного процесса. Аналогия, во всяком случае, велика. Лично я тут-то и вижу лазейку к прогнозу, абсолютному, а не случайностно-вероятностному, как у Лютикова в диссертации.
— Ничего себе цель — Саитская катастрофа, — сыронизировал Олег. — Это вы в Ташкенте собираетесь рассказывать?
— Как рабочее допущение — можно, — отвечал Вадим. — Условно если хочешь. Трудно держать в голове системную задачу, в которой столько рангов, уровней иерархии. Нас здесь можно уподобить… ну, ученым муравьям, живущим, скажем, в башенных часах. И вот у этих муравьев задача: предсказать очередное тиканье, которое для них — катастрофа. При этом ни масштаба механизма, ни назначения, ни способа действия они толком не знают.
— Так тикает же регулярно, — сказал Стожко, — равномерно. Они рано или поздно заметят — и все, решена задача.
— Заметят, если время, по которому они живут, то же, что и в часах, того же… ну, темпа, что ли. Я-то вот как раз и считаю, что в этой системе, — Вадим кивнул на графики, — наше календарное время неактуально. Здесь актуально собственное время системы, отсчитываемое… ну, скажем, землетрясениями.
— Какого класса? — деловито спросил Олег.
— И это уже попытка упростить, перевести в понятия нашего времени… Всей совокупностью. График повторяемости железно отражает пропорции между толчками всех уровней, только в логарифмическом масштабе. Это — высокая точность, как в хронометре.
— Так вот же полгода не соблюдался ж, — Олег ткнул в свою схему.
— Полгода — по нашему времени. А по тому времени — нет никакого полугода. Есть сокращение этой, событийной, временной шкалы относительно нашей, календарной. Ну, как собственное время в космическом корабле, летящем то быстрее, то медленнее с околосветовой скоростью.
— Ух, молоток, Вадим. — Виктор Стожко шагал по комнате, сунув в карманы кулаки. — Я не уверен, может, это все и не нужно… Но так интереснее. Мне и в голову не приходило.
— Раз интереснее, уже значит — нужно, — Олег совсем потонул в облаке дыма. — На размышления наводит. Я помню, у Борна есть в этом роде, о собственном времени системы. Считается, к примеру, шо век Земли долгий — сколько-то миллиардов ее оборотов вокруг солнца. А атома — короткий. А если измерять время жизни атома его собственным временем — есть там какой-то период основного состояния, то этих периодов — десять в шестнадцатой в секунду, то есть атом намного долговечнее Вселенной.