— Идея, конечно, не новая, — подытожил Вадим. Он был доволен — подготовил исподволь коллег к будущему восприятию их со Светой прогнозных кривых, положенных не на хронологическую, а на событийную временную шкалу. — Еще у Лукреция было.
И прочел на память:
Он хотел поговорить еще, да и Олег был явно не прочь, но Стожко не дал. Он рвался в бой. Олега пришлось покинуть. Вадим и Стожко пошли в кабинет Вадима, где была доска с мелом.
Пили чай на кухне Вадима в полвторого ночи. На другой день в полвосьмого утра Стожко уже стучал в дверь. Вадим встал и работал, но упросил неугомонного соавтора больше не будить его — он по утрам включался медленно, — Стожко скоро убедился в этом. После этого подсчеты, споры до хрипоты и снова подсчеты на калькуляторе шли в течение пяти дней с обеда до поздней ночи, иногда раннего утра, причем ночью неугомонней и результативней был Вадим, а Стожко же в это время часто зевал и охотней соглашался на Вадимовы варианты. Еще столько же времени заняла интерпретация результатов и печатанье черновика статьи. Был заявлен доклад на семинаре — он должен был состояться после возвращения из Ташкента, с симпозиума.
Вадим был сильней в теоретической геологии и общей тектонике, Стожко — по части математических методов и региональной геологии Памира. Стожко хотел подтверждения своей идеи, что в этой части Памира часть блоков земной коры затолкнута вниз насильственно, против их естественного равновесного положения, — так он трактовал интересующий обоих парадокс появления в зоне сплошного сжатия структур растяжения типа грабенов. Вадим же был склонен считать эти области настоящими грабенами — но только поверхностными, неглубокими, «шрамами на изломах». Результаты площадных обсчетов никак не давали перевеса ни той, ни другой точке зрения. Совместная работа была на грани срыва, когда однажды Вадиму во время бессонницы пришла простая идея посмотреть, как поведут себя его «типы» землетрясений с увеличением глубины их очагов. Поверхностные растяжения быстро бы убывали с глубиной, но картина обнаружилась прямо противоположная, и Вадим признал правоту Стожко, торжествующей радости которого по сему поводу не было предела.
Вадим ждал от работы подтверждения своей давней идеи о примате горизонтальных движений над вертикальными не только в общемировом масштабе, но даже и на уровне мелких районов, и статистика землетрясений на границах блоков его бесспорно поддержала: блоки двигались друг относительно друга не как клавиши рояля, а скорее как раздавливаемый металл движется, течет относительно давящих стенок штампа.
Результат был хороший, заметный для специалистов самых разных интересов и очень убедительный. Решено было послать статью в головной отечественный геологический журнал, где Стожко ни разу еще не смог напечататься, а Вадим печатался и надеялся, кроме того, на поддержку члена редколлегии, своего шефа по защищаемой скоро диссертации члена-корреспондента Крошкина.
С Крошкиным предстояла встреча на ташкентском симпозиуме. Вадим обещал Стожко познакомить его с шефом «приучить» того к Стожко: до сих пор, похоже, почти все «возвратиловки» — отрицательные анонимные рецензии из главных геологических журналов на статьи Виктора — были написаны либо Крошкиным, либо ближайшими его сотрудниками, такие вещи угадываются легко. «Без хорошего или хотя бы нейтрального отношения Крошкина мне не защититься», — сказал Стожко. Так Вадим впервые услышал о докторской диссертации Стожко, почти уже готовой.
Стожко обрадовался перспективе выхода в запретные для него прежде журнальные и академические воды, Вадима очень полюбил и уже к моменту их отъезда в Ташкент называл своим лучшим другом и умнейшим человеком в своей жизни, всюду цитировал и превозносил, что, надо отметить, не очень нравилось, скажем, Дьяконову или Силкину, а Вадиму и Свете весьма даже нравилось, хотя и было иногда странно: на такого рода пылкие признания лично Вадим вообще был не способен хотя бы в силу несколько скептического склада ума, да и в силу жизненного опыта, который, как он уже хорошо знал, составляется в основном из разочарований. Но Виктор был ровесник, а кроме того, несколько простоват, импульсивен и провинциален и явно искренен, и хотелось бы думать, после всей истории с «этой шайкой» особенно, что настоящего друга можно найти вот так, быстро, просто благодаря исключительному везению, совпадению интересов и взаимной симпатии, с каждым днем несомненно растущей.