— Пусть Вадим и идет, — сказал Силкин. — Его они скорее послушают.
Продолжение этого разговора состоялось через неделю, вечером того дня, когда Шестопал всем заинтересованным лицам прочитал решение парткома. Решение было составлено в деловых, довольно жестких выражениях. Чесноков допускал неэтичные поступки, нарушающие рабочий, научный процесс, дезорганизовал работу, сорвал программу по разработке прогноза землетрясений, замом по науке безусловно быть не может, предлагалось даже рассмотреть вопрос об удалении Эдика из Ганча как несработавшегося с коллективом. Начальник обсерватории Саркисов плохо контролирует, мало уделяет внимания… А чтобы больше контролировал и уделял — рекомендуется освободить т. Саркисова от чрезмерных московских нагрузок, например от поста первого заместителя директора института!
Рекомендовалось подойти ответственно к назначению нового зама по науке в Ганче, но конкретно о кандидатуре ничего сказано не было. Только по устным высказываниям членов парткома, в том числе и академика Мочалова, во время разбирательства, было ясно, что чаша весов клонится в сторону не старших научных сотрудников, а эмэнэса Дьяконова! В Ганч должна была направиться комиссия парткома для разработки более детальных мер…
Интересно было слушать все это, глядя на постные лица Эдика и Жилина… Саркисов пред очи народа выйти не пожелал. Каждого заставили расписаться, что, мол, ознакомлен. Вадима спросили, доволен ли он реакцией «на свой сигнал». Вадим обалдело ответил, что да, доволен. После этого, естественно, Орешкин, Силкин и Дьяконов вышли на воздух и, естественно, взяв в гастрономе то-се, втроем отправились к Вадиму домой.
Новые приятели первым делом осмотрели квартиру, в которой не было ничего особенного, — крошечные ванная, прихожая, туалет, кухня, небольшие две комнаты. Правда, с балкона тринадцатого этажа открывались необозримые дали — Чертаново, за ним лес, за которым можно было разглядеть Беляево. Шпиль alma mater — университета — высовывался на горизонте из массы домов крохотной булавочной головкой. Покурив на балконе минут десять, Яша и Олег вернулись в комнату, где Вадим и Света за это время уже успели накрыть массивный дубовый круглый стол, явно рассчитанный на другие габариты комнаты и иные времена, — этот стол хранил в своем гараже отец Светы — хранил без цели, просто жаль было выбрасывать добротную, хотя и ненужную вещь — и вот, надо же, пригодилась.
Расселись вокруг стола на кухонных табуретках. Олег, накладывая себе салат и селедку, прищелкнул языком:
— Здорово!
— Что? — спросил Вадим.
— Да вот мы с Яшкой на балконе говорили. Квартира своя, в Москве… Ты когда ее получил?
— Весной, перед отъездом в Джусалы. Получили, прибрались, замок врезали, ключ родителям Светы отдали и уехали.
— Постой, постой. А Лютиков знал, что ты квартиру получаешь?
— Знал, конечно. Это одна из причин была, почему мы в Москву к Новому году стремились, дом обещали сдать к этому времени. Приехали — а дом не принят, куча недоделок. А потом пришлось тянуть с выездом — квартиру вот-вот должны получать, несколько раз откладывалось…
— И он еще удивляется, чего ради прежние дружки его результат решили прикарманить… Да они ж по себе судили… Да и меня, если б такая квартира, да в Москве, озолоти — больше бы в Ганч не поехал. Ей-богу. И диссертация у тебя на носу — и вовсе не по нашим делам. Посуди сам. Сели они с Чесноковым, вот, как мы, за бутылкой, раскинули мозгами: нет вам со Светой резона в Ганч возвращаться — бо за каким бесом? Квартира теперь есть, ты вот-вот кандидат, и путь тебе назад, в Институт этот, философии природы? — открыт. И ведешь ты себя, будто подтверждаешь их догадки, — тянешь с отъездом, откладываешь — ясно, устраиваешься. Значит, результат ваш или вообще пропадет, или уплывет вместе с вами в другое ведомство. Так они рассудили, так и шефа подбили, ясное дело. Иначе их не понять. Больно глупо подставились.
— Может быть… Крошкин мне тогда сделал неожиданное предложение. С полгода пустовало у них место ученого секретаря института. Это — сразу старшего бы дали. Но дело муторное, хлопотное, интрижное, с бумажками-протоколами, каждый день надо на работе. Ясно было, что не для меня это, но отказался не сразу, размышлял с месяц, потом приятеля туда сосватал. Лютиков мог что-то про это слышать… Впрочем, что я… Наверняка слышал. Он там реферирует. Только не надо, по-моему, Олег, даже пытаться их понять. Лично я теперь не испытываю ни малейшего желания, чтобы они меня понимали. И сам пойму их, только если буду как они. Пусть такие, как они, и такие, как мы, существуют раздельно в обстановке полного взаимонепонимания. Предлагаю выпить за это.