Итак, открылась дверь, и вошел Эдик.
— Вы что, уже поддаете? — спросил он, озираясь и поправляя очки. — Гогочете — на улице слышно. Ну, здорово, долгожданный.
Он радостно ощерился, верхняя губа, поднявшись, обнажила десны, потряс энергично руку Вадим. Радушие, приветливость, братство… Но было и еще что-то. В Москве Эдик голову держал пониже, а живот куда-то прятал. Здесь голова была высоко, а живот двигался заметно впереди его обладателя, хоть и не был столь уж велик. Да и в голосе иные звучали нотки. «Начальник, — мелькнуло в голове у Вадима. — Ну-ну».
А Эдик уже обращался к Жене:
— Ты ему говорил? — со значительностью, тихо.
— Говорил, говорил, — Женя принужденно засмеялся носом, отводя глаза. — Уже он и в столовку не идет, аппетит бережет.
— И правильно. У нас сегодня кабанятина — Кот припер. Ты ведь не вегетарианец? — обратился он к Вадиму. — Ну, и слава богу. Спирт пьешь?
— Лучше бы водку.
— Это если там, в России. Здесь лучше спирт. Но когда его нет, и водочка местная идет. Из хлопка. Пробовал? Привычка нужна.
— Он привыкнет, — сказал Женя. — Он знает, что здесь не Рио-де-Жанейро.
— Ну-ну, — сказал Эдик. И замолчал. В воздухе повисла неловкость. — А супруга когда приедет? — осведомился Эдик.
— Там задержка с увольнением. Света ведь сейчас в отпуске как учительница. И все в отпуске. Все ее начальство. Директор, роно… Некому заявление отдать. Но скоро, недельки через две-три. Квартиру хозяйке надо сдать. Мы ж снимаем, знаешь сам. Как квартира нам здесь будет, так и приедет, — произвел Вадим осторожный зондаж.
— Да, Эдик, дружочек, ты уж того, подсуетись, — улыбаясь, но внушительно произнес Женя. — Квартира-то Орешкиным не готова. Я заглядывал — там даже половицы выломаны.
— Делается все возможное, — сухо, официально ответствовал Эдик. Сейчас он явно сознавал себя начальником, инстанцией. — Но у нас тоже все рабочие в отпусках.
— Ну, голубчик, это не разговор, — с некоторым раздражением возразил Женя. — Вадим не мальчик. У него семья. Пока квартиры не будет, Свете нечего здесь делать.
— Кто сказал — не будет? — всполошился Эдик. — Пока один, Вадик в комнате для приезжающих поживет, сегодня к вечеру ее освободят. А как сам-друг, найдем квартиру. Двухкомнатную можно временно, ее только поправить после ремонта осталось. Здесь, в конце веранды.
— Вот это разговор. А то эти протокольные декларации, когда надувают щеки и темнят…
— Кто темнит, кто темнит? — залопотал Эдик. Он не на шутку встревожился, заулыбался как-то иначе — не верхней, как вначале, а нижней губой, отчего улыбка стала жалкой, неуверенной, завертел головой, апеллируя к Вадиму, сидевшему у окна. — Ребята, да я… все, что надо… Сегодня на Жилина нажмем — он тоже у меня будет. Это ж его епархия. Будет. Все будет.
— Ладно, ладно, давно бы так. — Женя бросил значительный взгляд на Вадима. — А то я уж подумал: не пора ли в Москву? Да, кстати, почему временно? Почему бы не отдать Орешкиным двухкомнатную насовсем? Они сюда не отдыхать собрались. И Света не просто член семьи, а инженер.
Эдик замялся:
— Подумаем. Но это трудно. Это без шефа нельзя. Да и шайка эта, дьяконовская… Все общественные организации пока не в наших руках. Вой поднимут. Вот если осенью нам удастся взять это дело в свои руки, местком и место парторга я имею в виду, то тогда другой разговор…
— Как это — взять? — спросил Вадим.
Эдик ощерился, блеснул очками на Женю. Тот несколько смущенно хихикнул.
— Да есть такой план… Меня председателем месткома, а парторгом… тебя, голубчик Вадим. Больше некого. Среди наших партийный ты один.
— Вы… это серьезно? — Вадиму стало не по себе. — Я ж только приехал…
— Серьезно. Больше того, это одна из причин, почему тебя, Вадик, так легко шеф взял. Он клюнул именно на это. И почему Шестопал, когда тебя оформлял, так тянул и саботировал. Ты же сам писал… Да ты не делай такие круглые глаза. Был же разговор. Помнишь, в «Берлине»? Жилин тебе говорил…
— Да… Но это было как-то смехом, как один из вариантов. Мало ли когда в будущем, если приживусь… А тут… сразу, да еще для выкручивания рук кому-то там… Кому? Ба! Да ведь парторгом-то здесь этот, с кем я летел, с революционной такой фамилией…
— Каракозов, — подсказал Эдик.
— Вот-вот. То-то и он поначалу на меня так… Да-а, намечтали вы тут. А вот это… — Вадим показал пальцем на синяк Жени, — это что, для будущего единодушного голосования?