— Виктор Стожко, — представил богатыря Владимир Петрович. — Геолог из Душанбе, у нас по договору.
Другой был бы ничем внешне не примечателен — худощавый, в очках, усы щеточкой — если бы не огромный синяк, расплывшийся у него под левым глазом. Почему-то этот синяк сразу привлек особое внимание Вадима. Да и не только его внимание. Синяк несомненно делал его обладателя фигурой центральной в комнате, — возможно, о синяке и его первопричине шла речь до появления новоприбывших. Во всяком случае, в облике Яши Силкина — так его представил Каракозов — проглядывало что-то от героя каких-то свежих и для всех, видимо, здесь важных событий и одновременно от жертвы, — присутствовавшие в комнате женщины смотрели на Яшу одновременно и с гордым восхищением и с жалостью.
Каракозов еще во время объятий и поцелуев что-то успел тихо и коротко спросить у Яши и получить какой-то столь же короткий, но вполне, видимо, понятный ответ, ибо, обернувшись, он бросил сквозь зубы заинтригованной жене:
— Да, да, то самое… — чего ей оказалось вполне достаточно. Она закусила губу и долгим взглядом выразила Яше нечто, на что тот только развел руками и вздохнул.
Вся эта пантомима, ясная всем, несомненно была направлена на то, чтобы что-то утаить от Вадима и именно от него, или по крайней мере, не впутывать его в некое внутреннее запутанное дело.
Каракозов представил Орешкина так:
— Новый сотрудник, в прошлом геолог и журналист, заниматься будет механизмами землетрясений… — После паузы и со значением, как показалось Орешкину: — С Лютиковым и Эдиком…
Никто из присутствующих не выразил ни удивления, ни восторга, ни недовольства. Взгляды всех выразили примерно одно и то же: «А, это то самое, мы так и думали».
И это было как-то очень похоже на пантомиму вокруг синяка Яши Силкина и, возможно, тесно с ней связано. А может быть, и неожиданное отсутствие Жени и Эдика — тоже часть всего спектакля? — мелькнуло в голове Вадима.
Вадима довольно непринужденно вовлекли в некий легкий разговор — о последних битвах на Всемирном геологическом конгрессе и Всесоюзном тектоническом совещании между сторонниками академика Ресницына, отрицающими как возможность перемещений материков, так и вообще роль горизонтальных сколько-нибудь значительных движений в твердых земных оболочках, — и входящими в силу апологетами новейшего варианта мобилистской глобальной тектоники плит. Тут Вадим блеснул: бывший ученик Ресницына и нынешний подопечный главного его противника Крошкина проявил абсолютную осведомленность, слегка развеселил присутствующих парой пикантных кулуарных деталей и чуть-чуть встревожил своей явной и безоговорочной приверженностью к мобилизму — здесь, чувствовалось, еще не сделали окончательного выбора. Провинция, как всегда, слегка отставала от центра.
Спорить с ним не стали, а настороженность и недоверие проявили косвенным путем, вполне изящно. Коллега-геолог Стожко из Душанбе прогудел:
— А вы историю со стрекозой слышали?
— С какой стрекозой?
— А год назад в университете был симпозиум, по зонам перехода от океана к континенту, ну и, ясное дело, весь главный сыр-бор опять был из-за этого, из-за движения континентов. Вы Новодымова знаете?
— Ну, как же. Везде выступает. По-моему, он того, с приветом.
— И не только по-вашему. Все знали, что он записался в прения, и дрожали: стащить его с трибуны нет никакой возможности. Он тогда уже был за мобилизм…
— Но какой-то уж очень разнузданный. Мобилисты всегда от него открещивались, — вставил Вадим на всякий случай.
— Еще бы, — ухмыльнулся Стожко. — Уж лучше прямой враг… Так вот, мой дружок Паша Флеров…
— Из Нефтяного института? Знаю.
— Он через месяц здесь будет, на облетах. Так Паша объявил, что он, на спор, не даст говорить Новодымову больше двух минут. С ним поспорили многие — ни один председатель никогда не мог стащить Новодымова с трибуны раньше чем через полчаса. Паша завелся, побежал организовывать — к Новодымову подошел, еще кое с кем поговорил. И вот дают слово Новодымову. А зал накален. Только что выступал фиксист и назвал мобилизм дурным сном, который вскоре попытаются все забыть. С места были крики, председатель стучал. Цирк! А тут еще Новодымов. Выходит с видом важным-важным — вот, мол, дураки собрались. И о чем спорят, когда все ясно.
— У него всегда такой вид.
— А тут — особенно. И объявляет Новодымов победительно, с торжеством, что вот только что в «Комсомолке» было сообщение, которое всем спорам кладет конец. На северо-западе Австралии, говорит, в карбоновых отложениях была, говорит, еще полвека назад найдена гигантская стрекоза — и по-латыни название. Зал замер. Интересно. Стрекоза, продолжает, значится в известных палеонтологических сводках. Вернее, половинка стрекозы — второй пары крыльев с частью туловища недоставало. И вот, говорит, свершилось! В Индии нашли недостающую половину! Континенты разошлись в пермотриасе точно по этой окаменевшей стрекозе!