На треке думать об отвлечённом некогда. Там нельзя стоять ни мгновения, так что ситуацию приходится оценивать на ходу, заранее отслеживая сложные участки и в процессе бега, уворачиваний и прыжков соображая, как действовать дальше.
Сперва всё идёт как обычно. Ребята даже не стали менять конфигурацию вечерней дорожки, оставили мне повторный маршрут — всё-таки стараются подыграть, чтобы демонстрация шла без сучка, без задоринки. Я вихрем пролетаю цилиндрический вращающийся коридор, наставивший мне синяков в первые месяцы тренировок, на руках по потолочным балкам перебираюсь через раскалённый докрасна участок пола, лезу по верёвкам, как канатоходец. Дальше ещё один цилиндр, а за ним сразу начинается самый нелюбимый мой участок, шары со срезанными верхушками. Они вращаются вокруг площадки, прямо в воздухе, на гравитационных движках, и периодически бахаются вниз, резко при этом проворачиваясь. Удержаться на сорвавшемся шаре физически невозможно. Задача: ещё подбегая (останавливаться нельзя, цилиндр вращается), уловить логику, рассчитать маршрут и допрыгать до безопасной зоны раньше, чем сорвёшься. Конечно, страховочная сеть внизу не даст расшибиться, но выкарабкиваться по ней неприятно, и минус мне за ошибку. Особенно перед Праймами.
И вот у меня на глазах шары вдруг начинают вращаться и срываться быстрее, прибавив в скорости процентов пятнадцать-двадцать. Тот случай, когда вообще нельзя думать, и даже нельзя задержаться на центральной площадке, а то ускорят ещё больше, и тогда я с позором полечу вниз. Прыжок! Вперёд, скорее, не раздумывая, вот уже осталось два внутренних круга до безопасной зоны, но тут можно смухлевать, поднапрячься и сразу сигануть в центр. За это меня «награждают» — в момент следующего прыжка круги вдруг замедляются, и я едва не промахиваюсь. С трудом удерживаю равновесие и сбиваюсь с рабочей скорости. Это подло! Кто там из двух Праймов дорвался до управления треком? Дайте мне этого весельчака в качестве мишени!
Даже не помню, как оказываюсь на твёрдом полу. Твёрдый он, впрочем, очень относительно — плавающие платформы без бортов, от которых поначалу страшно кружилась голова. Задание на прыжки, в длину и вертикальные, и тоже есть своя заподлянка. Там, где платформы хоть чуть-чуть разнятся по высоте, снизу укреплены электропушки. Конечно, разряд не смертельный, а так, для острастки, но огребать не хочется, так что надо следить, чтобы платформы были на минимальном расстоянии при прыжке. Тогда молния в меня не попадёт, её отведёт и поглотит платформа. Привычно прыгаю вперёд, и тут поступает изменение к ориентировке — мощность разрядов повышена в два раза. Это уже не тренировка, это уже попахивает настоящей боевой обстановкой. Беру свои слова назад насчёт веселящегося Прайма, он знает, что делает. Мне от этого не легче, но чем ближе к реальному бою, тем свободнее и азартнее я себя чувствую.
Темп ускоряется. Всем препятствиям прибавлено процентов пятьдесят мощности, «оружие» стреляет практически всерьёз, поэтому я просто несусь вперёд с одной лишь мыслью: поразить цель и выбраться из зала целой. Иногда я оказываюсь выше обзорной площадки, и тогда мне видно, что один из Праймов действительно стоит рядом с операторами, пока второй что-то обсуждает с Учёным. Разговор не слышен за шумом конструкций, но он явно есть.
Между тем приближается ещё один сложный кусок, где и в лучшие дни можно нечаянно угробиться. Имитация вентиляционной шахты, тридцать де-леров набранной из отдельных планок трубы, половина которой ещё и под солидным углом. Летишь, как с горочки, прямиком на винт, и диаметр трубы такой, что не расщеперишься, не задержишься. Очень важно правильно уловить ритм движения лопастей и рассчитать ускорение спуска, иначе всё окончится тяжёлыми травмами, и это в лучшем случае. Ногу я там уже один раз ломала, поторопившись. Благо медицина у нас на высоте и проваляться в лангете пришлось всего лишь пять суток, слушая, как в одно ухо мне дудит инструкции безопасности старший медик, а в другое ругается на мою неуклюжесть Учёный. Ну а чего она хотела от архитектора? Чтоб я ей реакцию выдавала, как опытный космодесантник под наркотиком?
Влетаю в трубу. Первые три вентилятора прохожу спокойно, не в первый раз. Сразу за третьим начинается спуск. Останавливаюсь, чтобы рассчитать ритм, и почти поневоле смотрю на площадку, которую отлично видно через незакрытый верх. Прайм, застывший рядом с операторами, глядит прямо на меня. Мы на миг замираем, фоторецептор в фоторецептор, вернее было бы сказать, взгляд во взгляд. Движение вентилятора уловлено, я прыгаю вниз и вдруг понимаю, что этот тип сейчас устроит. Ровно в тот миг, когда взвывает раскрученный на полную скорость винт.
Промаргиваюсь уже внизу. За спиной — скрежет заклиненных лопастей. Единственный выход, который я нашла, летя в мясорубку — это сбить мощным разрядом одну из планок, составляющих трубу, чтобы она упала вперёд меня, и уцепиться за образовавшуюся щель, а когда винт заклинит, уже выбираться.
Ноют содранные ладони, но это, как любила говорить Ривер Сонг, такая фигня на фоне произошедшего. Я живая. Обалдеть, я живая. Даже испугаться не успела, а сейчас сделалось уже безразлично, сколько ещё подлянок ждёт впереди. Перебрасываюсь через край платформы на лёгкую конструкцию сваренной из проката лестницы. Где-то там внизу спрятана цель — три лёгкие турельные пушки, которые можно уничтожить разрядами, используя монтажные конструкции трека как укрытия. Даже если турели начнут стрелять всерьёз, это уже всё равно. Сейчас всё всерьёз, но я пройду это испытание и вернусь с победой.
…Чуть менее, чем через скарэл, взмокшая, усталая и злая, поднимаюсь по канату на обзорку. Во время подъёма окончательно успокаиваюсь, стряхиваю драйв тренировки, так что наверху я уже в стандартно-холодном режиме, предписанном уставом. Меня приветствует напряжённая тишина, в которой особенно громко звучит голос Прайма, устроившего мне веселуху:
— Ты повредила оборудование.
Ага, повредила. Помимо заклиненного вентилятора, ещё оторвала здоровенный стальной лист в качестве щита, потому что турели, как и ожидалось, начали палить всерьёз. Одну из них, кстати, этим листом пришлось расплющить в хлам.
— Трек не был подготовлен для проведения тренировок в боевом режиме, о внесённых изменениях не было объявлено перед началом испытания, — подчёркнуто-нейтрально возражаю я. — Согласно инструкции, нештатные ситуации, могущие возникнуть в результате ошибки оператора или сбоя оборудования, позволяют мне использовать любые подручные средства для самозащиты.
Съел?
— Она всегда такая дерзкая? — несколько встревоженно обращается второй Прайм к Учёному, безошибочно уловив подтекст отповеди.
— Это одна из причин, по которой её кандидатура была утверждена Императором, — могу поспорить, в тоне моей начальницы присутствует извинение. — Обычно этот недостаток характера Зеро не доставляет неудобств в работе. Наоборот, определённый процент упрямства и дерзости помогает ей преодолевать сложные моменты адаптации методом «от противного».
— Любопытный метод, — замечает первый инспектор, ещё раз оценивая состояние трека. А по-моему, там всё не так уж и скверно, работы на пару скарэлов, могло быть хуже. Старший оператор уже отдаёт приказание прислать сервов, чтобы навели порядок.
Стою навытяжку, борясь с желанием зализать ссадины. Дурацкая привычка, никому в ней не признавалась, но мне нравится вкус собственной крови. Если начать расстёгивать сбрую, то можно будет украдкой лизнуть ладонь разок-другой.
— Я могу снять оборудование?
— Полагаю, Императора удовлетворит результат тренировки, — замечает всё тот же Прайм. Странное ощущение, словно Учёный и Вечный украдкой выдохнули после этих слов. Биотехник помогает стянуть датчики, под это дело я действительно успеваю облизать ссадину. Ням.
— А теперь мы хотим ознакомиться с проектной документацией и с условиями, необходимыми для Прототипа, — продолжает первый инспектор. Похоже, он старше по званию, чем его спутник. — Учёный, разрешите Шестьдесят Второму изучить файлы и разъясните моменты, которые могут быть ему непонятны или вызовут сомнения. Я хочу проинспектировать помещение, в котором содержат Прототипа Зеро.
— Я лично провожу инспектора, — говорит Вечный.