Наступил вечер, и бой начал понемногу затухать. Но что-то готовит нам завтрашний день?
Мой полк уже не в первой траншее своих войск, а в километре впереди нее. Заняли еще до нас очищенные от врага траншеи. Два батальона закрепились во второй, третий — в первой траншее.
Пока мы с замполитом обходили подразделения, начальник штаба подготовил место для НП. Расположил его рядом с железобетонным фашистским дотом, в котором есть даже печка. К нашему приходу бойцы растопили ее и теперь по очереди просушивали промокшее обмундирование, сапоги и портянки.
Мы с майором Евдокимовым решили тоже просушиться. Сняв шинели и раскинув их на нарах против печи, начали снимать сапоги. В это время на улице кто-то громко спросил командира полка.
С трудом снова натянул на ногу снятый было сапог, выскочил из дота. Спросил часового:
— Кто меня спрашивал?
— Какой-то командир…
— Где он?
— Пошел туда, по траншее. — Часовой показал влево. Хотел было снова вернуться в укрытие и пожурить там начальника штаба за то, что не установил пароль и отзыв, как в траншее послышались приглушенные голоса. Слева появилось несколько человек, движущихся к нам. Идущий впереди карманным фонариком освещал дно траншеи.
— Вот, кажется, здесь, — сказал он и пропустил вперед себя невысокого, в солдатской плащ-палатке, человека.
— Где командир полка? — спросил этот человек, в котором я узнал командира корпуса.
Я отозвался и пригласил его в наше убежище. Попытался пропустить его вперед себя.
— Нет уж, — запротестовал комкор, — иди ты первым, а я за тобой…
Когда мы зашли в дот, Кругляков оглядел его, подошел к печке, протянул к ней обе руки, спросил:
— Не ждал?
Не требуя ответа, снял с себя плащ-палатку, передал ее адъютанту, стоящему у двери.
Я предложил ему сесть за стол.
Кругляков опустился на сооруженное нами подобие нар, приказал адъютанту развернуть карту. И когда та с нанесенной обстановкой была развернута, склонился над ней и как бы между прочим сказал:
— Все бывает, товарищ Хомуло. Коль я у тебя, значит, так надо. Радиостанция есть?
Я доложил, что есть и радиостанция, и даже телефонная связь с дивизией. И если надо, через коммутатор комдива можно связаться со штабом корпуса.
Сначала я думал, что комкор пробудет у меня недолго. Просто заслушает мой доклад об обстановке и уйдет к себе на наблюдательный пункт. Но, услышав по телефону его разговор с начальником штаба корпуса, понял, что он пришел ко мне надолго. Ибо Кругляков сказал в трубку:
— Буду здесь, у Хомуло. Если позвонит "хозяин", передайте ему, что нахожусь впереди и лично руковожу боем. Всю обстановку докладывайте мне сюда.
На этом его разговор с начальником штаба корпуса и закончился.
— Хомуло, давай сюда рацию, — приказал комкор после короткой паузы.
Радист тут же поставил перед ним на стол радиостанцию.
— А где рабочие волны? — спросил его Кругляков. Радист ответил, что они у него только за свою дивизию и батальоны.
Тогда генерал приказал адъютанту затребовать из штаба корпуса нужные ему и нарочным доставить сюда к утру.
Я тем временем намекнул генералу Круглякову, что у меня связь с командирами батальонов только по рации, а она одна, вот эта, что стоит на столе.
— Ну и что? — поднял на меня глаза комкор.
— Мне нечем будет управлять батальонами в бою.
— Станем работать на одной. Как, сумеешь? — спросил генерал радиста.
— Тяжело, товарищ генерал… — ответил тот.
— Ничего! Как-нибудь выйдем из положения. А где твой начальник связи? обратился комкор теперь уже снова ко мне.
— Я здесь, товарищ генерал, — отозвался с улицы капитан Паршиков.
— Вызывай, капитан, по телефону командиров дивизий. Но не всех. Ваш комдив пока мне не нужен.
Капитан Паршиков сел за телефон.
* * *
Итак, на всю ночь я остался без связи с батальонами. Хорошо еще, что они пока не вводились в бой.
А тем временем генерал Кругляков все пытался вести переговоры с командирами дивизий первого эшелона. Но частые порывы табельных линий, да к тому же и плохая слышимость, не позволили ему наладить с ними регулярный контакт. Позже все переговоры он начал вести через начальника штаба корпуса, который дублировал их комдивам.
К утру была наконец установлена прямая телефонная связь с коммутатором корпуса, кроме того, начальник штаба прислал дополнительно и две радиостанции. Стало легче.
С рассветом наши войска были готовы продолжить наступление. Артиллерийская подготовка началась в 9.00.
Длилась она 15 минут и проводилась со значительно меньшей плотностью огня, чем вчера. И все-таки полки и дивизии пошли вперед. Продвинулись еще на четыре — шесть километров. И тут встретили довольно сильное сопротивление противника, который на флангах даже перешел в контратаку. Справа по приостановленным нашим частям ударило до полка его пехоты и шесть танков, слева — до двух полков пехоты и пятнадцать танков. Контратакующие вскоре смяли оба фланга корпуса и к 14.00 снова заняли гребень безымянных высот и деревню Хандоги.