13
Командно-штабное учение началось под вечер. По тревоге прямо из городков штабы, означавшие головы колонн своих полков, выступили на марш. Самостоятельной колонной вышел и штаб дивизии.
Полковник Горин вместе с полковником Роговым покинул городок последним, когда почти совсем стемнело.
По условиям розыгрыша боевой тревоги Горин задержался в штабе и тем предоставил полкам время действовать самостоятельно. Долго ехали молча. Горин думал об ошибках, вскрытых проверяющими за первые два дня работы в дивизии. Многое привезли с собой те, кто был переведен в дивизию в последнее время. А таких было немало. Из коренных дальневосточников только у Берчука недоделок оказалось больше, чем ожидал. Это вызвало досаду, но не на Берчука. Почему только в его полку проверяющие спрашивали по полному осеннему счету? Решили найти предлог для увольнения? Или ударом по лучшему решили подстегнуть всю дивизию? Но это же… одному с избытком, а другим — легкий щелчок. Попробуй потом переубеди, что у них дела не лучше.
Еще раз представив возможный итог проверки, Горин попытался успокоить себя: плохим он не будет, а к приезду главной инспекции можно подчистить заусенцы и вернуть дивизии ее обычную оценку, по которой, в сущности, и будет определяться отношение к дивизии и к нему самому. Но, хорошо зная напористую требовательность Амбаровского, Горин озабоченно потемнел: как бы своими замечаниями с пристрастием он не пошатнул уверенность людей: случится это — за неделю и даже месяц восстановить ее будет трудно.
В какой-то мере уравновесить требования с возможностями мог тот, кто сидел на заднем сиденье. Из офицеров корпуса обычно он писал разбор. Горин подумал, не попытаться ли расположить его к дивизии. Взглянул через зеркало на Рогова, который сидел замкнуто, будто чувствовал, что хотят притупить его перо, и ему стало совестно. Все же, когда свет фар уперся в темную стену леса, Горин коротко произнес:
— Подъезжаем.
— Как долго продлится учение?
— В соответствии с приказом командующего округом — двое суток.
— Вы, как всегда, стараетесь быть абсолютно точным.
— Приказ есть приказ. К тому же вы проверяете.
— Мы — свои. К нам в войска едет инспекция… На днях генералу позвонили из Москвы. Он остался посмотреть стрельбу. Может быть, командиров полков лучше вернуть домой?
Со слов Рогова выходило, что он сам предлагал помощь. Прими ее, и, возможно, он смягчит в тексте разбора те грозные упреки, которые выскажет по ходу проверки Амбаровский. Но возможная обида Сердича — учение разработал зря — и ущерб выучке офицеров заставили Горина отказаться от помощи начальника отдела.
— Видите ли, Илларион Иванович, учение уже началось, отозвать командиров полков — скомкать его. Потом, мне нужно посмотреть в деле новичков — их прибыло в дивизию немало. Ведь инспекция, видимо, закончится большим учением.
— Разве за неудачные действия на учениях кого-либо снимали с должности?
— Нет. А должно быть иначе. Главное ведь — умение водить войска.
— Согласен.
— В таком случае скажите, что лучше — скомкать учебу командиров или сделать лишнюю сотню дыр в мишенях?
— Михаил Сергеевич, не я определяю, что лучше, а что хуже.
— Кое-когда и вы.
— Так было при Денисе Гавриловиче. Теперь иначе.
— Как его здоровье?
— Прошел медицинскую комиссию. В отставку.
— Даже!
— Глубокий инфаркт.
— Жаль.
— Да.
— Не в обиде на него? Он ведь не отпустил вас ко мне начальником штаба.
— Нет. С ним работать было приятно.
— Может быть, допросить вас у Амбаровского? Заместителем.
— Не стоит.
— Почему?
— Я только штабник, — невесело ответил Рогов.
— Вот поэтому я и попрошу вас к себе. Вам надо побыть на строевой работе.
— Спасибо. Но ничего не выйдет.
После марша штаб дивизии расположился в густой хвойной роще. В ожидании полков, которые должны были подойти сюда с разных сторон и разыграть встречный бой, офицеры штаба дивизии собрались в большой палатке первого отделения и, куря, обсуждали спортивные новости.
Комдив в сопровождении Рогова вошел в палатку. Вольные позы офицеров, густой дым, лениво уплывающий в черное окно, говорили о том, что штаб руководства собрался и готов учить, но не учиться сам.
Резко откинув брезентовую дверь, вошел Сердич. По смущению офицеров он догадался, что комдив застал их не такими, какими они должны быть на учении, и с досадой подумал о своем промахе.