- Хорошо. Еще один человек - грек с забинтованной рукой - где он?
- В комнате напротив комнаты вашего шефа. Он накачан - дай Бог. Он не в счет.
- У кого из них есть оружие?
- Де- Грааф всегда носит в правом заднем кармане пистолет. У Евгения вряд ли что- нибудь есть. О фон Рихтере я ничего не знаю.
- Вилли?
Ломанн странно помолчал.
- Тоже не знаю, - ответил он наконец. - Но он вам не опасен. Он далеко.
- Возможно. Осмотрите Суна.
- Ваш второй удар должен был прикончить его. Однако, согласен, осторожность не помещает. - Ломанн опустился на колени рядом с неподвижно лежащим китайцем. Через мгновение он сказал:- Теоретически он еще жив. Но двигаться больше не будет. Что вы предполагаете сделать? Добить его? Могу показать вам одну точку.
Бонд держал нож в руке. Взглянув на него, он вздрогнул.
- Нет. Оставим его. Умрет и так. Присматривайте за девушкой. Я вернусь.
- Хорошо. Мы запремся изнутри. Удачи. Ничего доброго сказать этому человеку, который еще пять минут назад играл незаменимую роль в чудовищном заговоре Суна, Бонд не мог, а потому и не сказал. Но как бы ограничен он ни был временем, он не мог пройти мимо девушки, которая, рискуя всем, спасла ему жизнь. Он положил руку на ее покатое плечо; она подняла глаза, ее лицо было по- прежнему тупо от шока, но она больше не плакала.
- Спасибо, Луиза, - нежно проговорил Бонд. - Что заставило тебя сделать это?
- Он... - она указала, не глядя, - хотел убить меня. Ты... поможешь. Трогательным жестом она как бы извинилась за свой плохой английский.
Бонд поцеловал ее холодную щеку и пошел к лестнице. Когда он толкнул люк, и тот не поддался. Бонду стало не по себе. Если сверху крышка прижата чем- то тяжелым, то он проиграл, не успев сделать даже первого хода. Затем он вспомнил слова Суна о том, что люк завален коврами и тому подобными вещами. Напряжение вызвало прилив боли, но это была уже иная боль. Не уменьшаясь, она все же не мешала работать.
Кухня была пуста. Из окна виднелся склон холма, только начинавшийся окрашиваться в цвет слоновой кожи. Если Ломанн не ошибся, то до начала бомбардировки оставалось около двадцати минут. Хватит. Если все пойдет гладко. И если он успеет убраться отсюда, прежде чем де- Графф и Евгений соединятся для того, чтобы забрать его.
Коридор за кухней был также пуст и темен, хотя в дальнем конце холла горел свет. С ножом в руке Бонд осторожно подкрался к углу и выглянул.
Уперев руки в бедра, в дверном проеме стоял Евгений. Он стоял к Бонду спиной и, видимо, наблюдал за фон Рихтером, готовый в любую минуту помочь ему на огневой позиции. Наверное, его можно было захватить врасплох, но шансы разделаться с ним в такой ситуации бесшумно были слишком малы, чтобы думать о них всерьез. Бонд смерил расстояние от угла до подножья лестницы. Восемнадцать шагов. Максимум двадцать.
Бонд успел сделать в ярко освещенном холле всего три шага, когда заметил, что Евгений смотрит на часы. Но прежде чем русский смог разглядеть положение стрелок. Бонд снова был в коридоре. Рука русского вернулась в прежнее положение на бедре. Бонд быстро пересек холл и оказался у лестницы.
Пустую площадку вверху лестницы освещала единственная маленькая лампочка. Не медля ни секунды, Бонд повернул направо и остановился перед предпоследней дверью. Отвернуть болты было несложно. Дверь открылась без скрипа. Местонахождение спящего легко было определить по громкому дыханию. Левая рука Бонда накрыла рот спящего, правая с ножом была наготове - нельзя исключать возможность, что... Он настойчиво зашептал на ухо.
- Нико, Нико, это я - Джеймс, Джеймс Бонд. Рывок, стон, короткая борьба, затем затишье. Бонд осторожно сдвинул ладонь на дюйм.
- Джеймс, - шепотом отозвался знакомый голос. - Боюсь, уделали они меня. Сам понимаешь.
- Как ты себя чувствуешь?
- Страшно болит голова, и очень хочется спать.
- Я кое- что принес, по крайней мере, снимет сонливость. Укол. Давай руку. - Доставая шприц. Бонд скороговоркой продолжал. - С китайским принцем покончено. В доме еще двое, с ними будем разбираться по отдельности. Один из них - в спальне в другом конце коридора.
Когда игла вошла под кожу, Лицас поморщился.
- Неважный из тебя доктор, Джеймс. Ладно, продолжай.
- Он ждет, его скоро должны позвать. Я постучу. Когда он выйдет, а я надеюсь, он выйдет, ты должен будешь позаботиться, чтобы он не подал голос, в противном случае, мы пропали. Затем я его прикончу.
- Что у тебя?
- Нож. Для тебя пока ничего нет. Дальше, кроме него в комнате должны быть Ариадна и одна албанка. Похоже, там намечалась небольшая оргия с изнасилованием. Но сейчас это не важно. Мы должны сделать так, чтобы албанка не закричала. Это может оказаться не так легко. Посмотрим, как все пойдет.
- Хорошо, - коротко сказал Лицас.
- Ну что, помогло лекарство?
- Немного. Разминка поможет больше. Я готов. Они осторожно двинулись по коридору, достигли лестницы. Бонд заглянул вниз, но никого там не увидел, прислушался - тихо. Они приближались к стене с обеих сторон двери, указанной Ломанном, и Бонд осторожно постучал.
- Эй, кто там? - отозвался сиплый от сна мужской голос.
- Ломанн, - буркнул в ответ Бонд. Последовавшая пауза заставила Бонда в волнении кусать губы. Наконец послышалось:
- Момент. Иду.
Изнутри донесся скрип диванных пружин. По полу заскребли каблуки ботинок. Женский голос пробормотал что- то неразборчивое. Мужчина громко зевнул. Затем с полминуты ничего не было слышно. Наконец послышались приближающиеся к двери шаги, в коридор пролился свет, и де- Грааф, застегивая рубашку, уверенно вышел из комнаты.
Прежде чем Лицас схватил его и своей огромной пятерней зажал ему рот. Бонд успел заметить глубокие параллельные царапины на левой щеке террориста. Бонд сделал шаг вперед и заглянул в широко раскрытые глаза.
- Это тебе за Хаммондов, - прошипел он и воткнул нож.
Тело де- Граафа дернулось в муках агонии, словно он прикоснулся к оголенному электрическому проводу, и сникло. Бонд тут же отступил в сторону и шагнул в комнату.
Ариадна, лежавшая на полу под тонким покрывалом, рывком села и уставилась на него, но все внимание Бонда было приковано к смуглой блондинке на кровати. Она тоже села, по крайней мере, выше талии она была обнажена. Однако Бонд едва ли заметил это. Он пристально посмотрел в ее исполненные страха темные глаза и, поднеся к лицу перепечканный кровью нож, прохрипел: