Вообще с этими правилами многое до сих пор оставалось неясным. Для начала, Моран так и не понял, кто их установил и почему они именно таковы. Да и к чему разбираться? Вот когда вы садитесь работать за компьютер — разве важно вам, из каких деталей он состоит и как это получается, что нолики и единички вдруг складываются в портрет любимой девушки? А потом еще можно, не без помощи тех же ноликов и единичек, проделывать с этим портретом разные штуки, например, нарисовать усы или бороду, или поменять цвет волос, и все это будет в распечатке выглядеть как настоящее! Ну и?.. Как это получается, а?
Если проводить аналогию еще глубже, то у самого донышка колодца сравнений и сопоставлений вполне можно обнаружить подопытного шимпанзе Париса, безошибочно жмущего, банана ради, на зеленую кнопку и игнорирующего кнопку красную…
Но так далеко в своих раздумьях Джурич Моран, разумеется, не простирался. Он останавливался на уровне пользователя персонального компьютера. Как-то это ближе и понятней, чем ученая шимпанзе Парис.
Правила, кстати, просты. Моран делает полароидную фотографию клиента. Для удобства вхождения в образ клиент облачается в подобие того костюма, который понадобится ему в Истинном мире. Переход автоматически вносит усовершенствования в одежду: например, женские капроновые колготки превращаются в настоящие средневековые шоссы, картонный доспех делается стальным, равно и кольчуга из канцелярских скрепок, а сшитая из старой занавески юбка золушкиным мановением обращается в роскошный туалет придворной дамы. Подобные метаморфозы включены в сервис и отдельно не оговариваются и не оплачиваются.
Экипированный надлежащим образом и избавленный от превратностей «языкового барьера» клиент остается в Истинном мире ровно столько времени, сколько существует полароидная фотография. Не копия данного снимка, не картинка как таковая, а именно данная фотография. Та самая, которую сделал Моран своей камерой и в своей студии.
О'кей, стоит фотографии испортиться — выцвесть, упасть в ведро с кислотой, угодить в уничтожитель бумаг и так далее, — как клиент автоматически переносится обратно, а мир, в котором он доселе существовал, гибнет. Гибель мира называется Апокалипсис (не вполне точный, но почему-то общепринятый термин). Клиенты Морана периодически устраивают в Истинном мире свои собственные локальные Апокалипсисы. И при этом, чем лучше клиент укоренен в мире, тем глобальнее бывает связанная с ним катастрофа. Такая вот эмпирически прослеженная закономерность, опять же, никак не объясняемая.
Иногда клиенты просто умирают. Несчастные случаи, войны, злодеяния соплеменников. Кстати, не такое уж редкое явление. Что поделаешь, трагические исходы не исключены. Следует утешаться тем обстоятельством, что они не исключены никогда, в любом из миров.
Об этом не принято открыто говорить в обществе, но ведь люди смертны.
Даже под пыткой Моран не сумел бы объяснить, почему в его бизнесе все обстоит так, а не иначе. О том, что происходит с путешественниками в Истинном мире, он имел довольно приблизительное понятие. Потому что, как уже говорилось, последним условием игры было окончательное и бесповоротное исчезновение Морана из жизни клиентов. Вернувшись из экстремального путешествия, эти бедолаги нередко пытались связаться со своим туроператором — и всегда безуспешно. Ни самого Морана, ни даже его квартиры они в реальном мире не обнаруживали.
Тогда наступал черед бессильных выкриков: «Как же так? А кто же без меня выиграет сражение? Кто оборвет уши мерзавцу Диадану (Фланду, Элноту…)? Кто скажет Оайле (Анеле, Дораде…), что я люблю ее? И вообще, у нас в казарме завтра на обед оленина! Моран, Джурич Моран! Верни меня обратно! Ты не можешь так поступить со мной. Я требую. Я отдал тебе все свои деньги, а ты не выполняешь своих обязательств. Ты положительно обещал, что в Истинном мире я останусь сколько захочу, а я хочу еще! Верни меня обратно, Джурич Моран, верни меня обратно, ведь я пока что не спас мир».
К числу подобных патетических упрямцев, несомненно, относился и Денис Мандрусов, страж Серой Границы, воин из замка Гонэл, чудом уцелевший в битве на кровавом ручье. Джурич Моран не знал — да и знать не хотел, — каково Денису, после всего пережитого, приходится дома на мамочкином диванчике перед телевизором.
А Денис смотрел одну детскую передачу за другой, отдыхал от войны — и почти физически ощущал, как зреет уверенность в том, что он, Денис, обязан вернуться в замок. Иначе он больше не сможет уважать себя.