Повторно пойманная акула медленно разевала пасть, она словно не обращала внимания на удары дубинки, которые сыпались на нее как град. Тогда один из юношей принес маленький топорик, и грек двумя точными ударами отрубил акуле голову, затем снова кинул ее в море, но даже после этого тело хищницы продолжало извиваться. К ней моментально устремились ее товарки и разорвали на части буквально в считаные секунды. Во все стороны летели капли воды, розовые от крови.
Татьяна почувствовала тошноту. Она призвала все свое самообладание, приказывая себе не смотреть на жестокую сцену, но какая-то часть ее сознания, о существовании которой она, возможно, и не подозревала, настойчиво уговаривала ее досмотреть до конца это жуткое представление.
– Если хочешь, я отведу тебя в каюту, – сказал Эд, но Татьяна отказалась, про себя решив, что сделала это назло Вячеславу. Он хотел посмотреть на акул? Вот и славненько, она составит ему компанию.
К тому времени Папаша Дриппи взял в руки гарпун. Некоторое время он стоял совершенно неподвижно, жили только его глубоко посаженные глаза, неотрывно следя за акульим пиршеством, затем с молниеносной скоростью метнул его в самую гущу акул. Острие попало одной из них прямо в голову, и она тут же отрыгнула кусок плавника, который намеревалась проглотить.
Чернокожий паренек принялся помогать Папаше Дриппи вытягивать на борт очередную жертву. Выпотрошив акулу, как и предыдущую, он выбросил ее тело обезумевшим от запаха крови сородичам. В неистовстве вспахивая кровавую пену, акулы метались из стороны в сторону, хватая своими мощными челюстями все, что попадалось на пути. Некоторые крупные особи бросались прямо на катер, и каждый раз по коже Татьяны проходил озноб. Только сейчас она заметила, что транец и внешний край планшира сплошь покрыты глубокими царапинами и вмятинами, словно по катеру в неистовстве долбили гвоздодером. Она на секунду представила себе челюсти, оставившие эти жутковатые следы, и что эти зубы могут сделать с человеком, случайно оказавшимся в воде. Ей стало дурно.
Папаша Дриппи стоял в носовой части, облокотившись на боевое кресло, и бесцеремонно разглядывал Татьяну. Затем он что-то сказал и провел сморщенным кончиком языка по шелушащимся губам.
– Он хочет сообщить мне что-то важное? – вежливо поинтересовалась Татьяна.
Эд бросил на хозяина судна каменный взгляд и повернулся к ней:
– Он говорит, что сила укуса «Белой Смерти», то есть большой белой акулы, в три раза превосходит укус льва.
– Бред, – не поверил Вячеслав. Брезгливо морщась, он перешагнул лужу крови, оставшуюся после разделки акулы.
Папаша Дриппи ухмыльнулся.
– Киа та, сулла, – подмигнул он Татьяне. – Ихва ми ткаллья. Диу ясо.
– Нет, не бред, – спокойно парировал Эдуард. – Сила давления каждого зуба большой белой акулы составляет примерно три тонны на один квадратный сантиметр. Но это цветочки по сравнению с ее предком, доисторическим мегалодоном, который вымер полтора миллиона лет назад. Ученые подсчитали, что сила укуса этой рыбки составляла восемнадцать с лишним тонн. Некоторые особи достигали в длину двадцать и более метров.
– Охренеть, – прошептала Татьяна. При всем своем богатом воображении она не могла заставить себя поверить, что на Земле когда-то существовали такие гигантские существа.
Докурив, Папаша Дриппи щелчком ногтя отправил окурок в море и махнул рукой своим юным помощникам. Те снова забегали по палубе.
– Полагаю, представление закончилось, – прокомментировал Эдуард.
– Мы едем домой? – спросила Татьяна, и в голосе ее проскальзывало облегчение.
– Нет, – развеял ее мечты Эд. – Скорее всего, сейчас они займутся промыслом.
Он оказался прав. Для хромого охотника и двух подростков эти туристы уже перестали существовать, «шоу» для белых людей из большого города окончилось, а для них началась трудовая рутина. Раз за разом Папаша Дриппи метал свой гарпун, а мальчишки помогали ему с помощью багра и петли. Буквально через двадцать минут на палубе уже лежало восемь крупных акул. Оглушив их, Папаша Дриппи принялся подвешивать туши с помощью специального крана и лебедки, после чего взялся за разделку. Татьяна не могла на это смотреть и спустилась в каюту. Помедлив, Вячеслав последовал за женой.
– Тебе плохо? – спросил он.
– Да, укачивает, – соврала Татьяна. Она глубоко вздохнула. – Интересно, у него есть жена? У этого грека?
Вячеслав хмыкнул.
– Зачем этому старику жена? У него вон какие бойкие пацаны, – сказал он.
– Он не старик, – раздался позади голос Эда. – Он старше нас лет на семь, ему немногим больше сорока.
– Не может быть! – ахнула Татьяна. – Он выглядит лет на двадцать старше!
Эд привычно пожал плечами:
– Такая жизнь, как у него, не способствует физическому процветанию.
– Ладно, хрен с этим калекой, мы не суп из него варить собираемся, – вмешался Бравлин. – Ты сказал ему насчет акулы?
– Он готов тебе продать челюсть, которая висит на вышке, за сто баксов.
– Мне не нужен этот старый хлам, – раздраженно сказал Вячеслав. – Ты помнишь, о чем мы говорили?
– Слава, что ты задумал? – Татьяна тронула мужа за локоть, но он не унимался:
– Я тащился сюда по жаре и качался на волнах с этим чокнутым греком не для какой-то долбаной рыбалки. Если ты обещал нам драйв, так докажи, что твое слово чего-то стоит. Пусть этот Дриппи поймает для меня акулу. Настоящую акулу, а не эти шпротины.
Эд молча смотрел на друга.
– Боюсь, что твоя затея будет стоить денег, – наконец промолвил он, и Вячеслав расхохотался:
– Так вот что тебя беспокоит, братишка… Не волнуйся, деньги у меня есть, и я готов их выложить за стоящий товар. Мария Бравлина не рожала жадин.
Эдуард стал подниматься на палубу, а Татьяна сказала с укором:
– Зря ты так.
– Что «зря»?! – неожиданно взвился Вячеслав.
– Эд перед тобой ни в чем не виноват. Он просто хотел сделать нам приятное.
– Нам? Или тебе? – Дыша перегаром, Вячеслав приблизил свое разгоряченное лицо вплотную к Татьяне, но она не отвернулась.
– Ты ведешь себя глупо. И перестань напиваться, – холодно сказала она. – Пусти, я пройду.
Когда она ушла, Вячеслав выругался. Перестань напиваться… Легко сказать, когда тебе систематически напоминают о…
Он снова чертыхнулся и сделал два больших глотка из бутылки. На хрен. На хрен все. Если этот дипломат Эдик не уговорит одноногого хмыря, он сам поговорит с ним. Поговорит по-пацански, и тот выловит ему настоящую акулу. Он стал подниматься наверх.
Когда он оказался на палубе, подростки деловито свежевали пойманных акул. Короткими ножами с широкими лезвиями они ловко снимали с них шкуры, срезали плавники, хвосты. Шкуры помещались в специальные бочки с соляным раствором, хвосты и плавники – отдельно. У самой крупной из них Папаша Дриппи самолично вырезал печень и, разделив ее с помощниками, уплетал ее как обычный бутерброд с колбасой. Видя, как по небритому подбородку грека бегут струйки крови, Татьяна отвернулась и мысленно сосчитала до десяти.
– Ну, что? – полюбопытствовал Вячеслав.
– Пятьсот долларов, Слава, – сказал Эд. – Если устраивает, плати прямо сейчас. Ты уже знаешь, какие тут правила торга.
– Согласен, – с ноткой презрения отозвался Вячеслав. – Только без лажи. Мне не нужна какая-нибудь килька.
– Скоро стемнеет, – напомнил Эдуард. – Если он не выловит акулу до вечера, ты потеряешь деньги. А ночевать в море я бы не советовал.
«Засунул бы ты свои советы в одно место», – подумал Вячеслав, а вслух произнес:
– И все же давай попробуем.
– Слава, я против, – сказала Татьяна, но Вячеслав посмотрел на нее с таким выражением лица, что женщина отшатнулась, как от пощечины.
Юноши принялись снова выплескивать в море приманку. Было видно, что они устали и их не особенно прельщала идея торчать посреди океана в поисках некой акулы, которую вздумалось поймать этому упрямому белому господину, но и ослушаться своего хозяина они не осмеливались.