Он завел вновь: Кстати, Анжела, ты так и не ответила, почему тебя столько времени не было! Она возразила, что отсутствовала не больше обычного. Но он настаивал: В конце концов, никто не тратит часы на поиски молока! К тому же я нахожу, что ты одеваешься довольно странно. Это черное платье никуда не годится. Во-первых, оно слишком короткое. Нельзя отпускать свою жену на велосипеде, когда платье не доходит ей до колен. А я отпускаю! Но у нас-то у всех права! И он спросил у нее, не заезжала ли она по дороге в госпиталь. Но госпиталь же в другой стороне, ответила она. Ферма находится на юге, Робер, а госпиталь на севере. Надо бы купить тебе компас. Она спросила, все ли у него дома. В чем она очень и очень сомневается. Она действительно частенько мне говорила: Муж? Мой милый Линдберг, он просто тронутый. Директор госпиталя назвал его неврастеником. Рано или поздно он повесится. Но потом она добавила: Не бойся, ему не хватит на это смелости.
Затем она захотела знать, долго ли он будет донимать ее вопросами. Он ответил: Ты права, Анжела, я не знаю, зачем тебе надо было ехать в госпиталь. Долгое молчание. Он выпил стакан вина. Он обошел кухонный стол, руки в карманах. Может быть, сказал он, я зашел слишком далеко… Закурил новую сигарету… Но мне слишком трудно тебе поверить… Потом: Можно я задам тебе еще один вопрос? Она спросила, какой вопрос он хочет ей задать. Он продолжал: Вот так, едешь на велосипеде, и вдруг вспышка, ты, наверное, подумала: Я забыла кое-что в одной истории болезни, мне надо вернуться в офис. Я ведь напал на след, да? Послушай, Робер, это бесполезно, я ничего не забыла в своих бумагах. Он повторил за нею: В твоих бумагах! Бедняжка Анжела! Мне плевать на твои бумаги! Можете делать в госпитале все, что вам заблагорассудится, меня это не касается.
Толкнув плечом раму, он захлопнул застекленную дверь. Повернулся спиной к стеклу, сказал: Я еще раз позвонил в префектуру. Справился насчет двух инспекторов. Их никто не знает. Эти типы перебираются из города в город, больше о них ничего не известно… Но затем я позвонил еще кое-кому… Она спросила кому. Он задвинул на стеклянной двери занавеску: Не догадываешься?.. Потом, спокойно: Директору госпиталя, твоему любезному Даруму. Она ответила, что ему не верит. Он снова засунул руки в карманы: Не веришь? Мне пришлось назваться сотрудником отделения социальной помощи. Забавно, верно? Знаешь, что мне сообщила его жена? Мадам Доменико сказала, что нет. Ты уверена, что этого не знаешь, Анжела? Она вновь овладела собой: Мадам Дарум сообщила тебе, что ее муж еще не вернулся, ну и что? Он подошел к ней: Ну да, не знаю, так ли тебе важно, что твой директор задерживается… Возможно, он остался у себя в кабинете. Возможно, в каком-то другом… Мадам Доменико стояла на своем. Она бросила: Давай прямо к делу, Робер!
Он положил руку на грудь, разыгрывая удивление. Прямо к делу? Хочешь позабавиться? Чтобы я переходил к делу, а ты отправлялась на прогулку?.. Иногда я задумываюсь, действительно ли ты ходишь гулять… Тебе никогда не приходило в голову, что, пока тебя нет дома, я могу пораниться? Как сегодня черепками фаянса?.. Он нагнулся, подобрал забытый под буфетом осколок тарелки. Я отступил назад, мне невольно захотелось забраться повыше, я слышал его с самого верха лестницы: Осколком вроде этого? В доме не убрано! В этом сарае не найти чистой тарелки! Уже две недели никто не прикасался к половой тряпке! Полюбуйся на стекла! Он кричал. Посмотри на стекла, черт побери! Поди сюда! Покатился стул… Тишина…
Первым вновь заговорил он: Ну что, так лучше, а? Она не ответила, и я сначала не понял, почему она не отвечает. Он подхватил: Ты поймешь, сколько зла мне причинила, когда положишь меня в гроб! В тот день ты наконец поймешь, кто я такой, но будет слишком поздно! Она бросила в ответ: Ну да, в тот день, когда ты умрешь! Ты прав!