Прямо перед собой он увидел застывшую у самой подножки женщину. Запутавшись в багаже, она подняла к нему ошалевшее от растерянности, умоляющее лицо, не догадываясь в своем возбуждении не только попросить его помочь, но даже просто освободить проход, чтобы она могла войти со своей поклажей. С обессилевшим видом она положила внутрь вагона, за открытую створку двери, большой пестрый зонтик и обернулась, пытаясь подхватить обеими руками свой весьма представительный чемодан. Он спустился, тронул ее за руку, чтобы она немного посторонилась. Она вскрикнула и отскочила влево, с покачнувшихся бедер соскочил ремень набитой битком сумки, которую она носила на поясе.
— Давайте, давайте, пробормотал он, подхватывая выпущенную ею ручку чемодана Он махнул, чтобы она поднималась, и шагнул следом с тяжеленным чемоданом. Наугад сгрузил его у первого же оказавшегося пустым купе, в котором с удивлением узнал на левом ближайшем к коридору сиденье свой пластиковый пакет, не в состоянии вспомнить, в какой момент его там оставил, помечая место, занимать которое у него, впрочем, не было ни малейших намерений. Она привалилась спиной к открытой двери в коридор, прикладывая стиснутые вместе пальцы ко лбу, щекам, шее, закрыв глаза, задыхаясь, прижимая к груди ручку подобранного по пути зонтика. Он дал ей прийти в себя, неуверенный и даже беспокойный, дожидаясь, когда она скажет, что делать с чемоданом. Она медленно повернула к нему лицо, мило улыбнулась, все еще запыхавшаяся, бормоча, вероятно, на своем языке благодарности. Он почувствовал, как она исподволь ощупывает его взглядом, словно собирается по внешнему виду или качеству рубашки, пиджака, обуви понять, на чем остановиться, если она останется в этих краях, и осмотр дал, несомненно, положительные результаты, так как она подошла к нему, таща за собою по узкому коридору свое барахло, сказала что-то, достаточно длинную фразу, завершавшуюся, казалось, вопросом, но ему непонятную, что он и показал ей мимикой и жестами.
Поезд тронулся с места. Ему показалось, что в другую сторону, что он находится теперь не в начале, а в конце вагона, и он наклонился к окну в коридоре, тщетно пытаясь отыскать на удаляющемся освещенном перроне какой-либо ориентир.
Она спросила по-английски, говорит ли он на этом языке. Плохо, очень плохо. А, произнесла она с сожалением, словно догадавшись, что он не испытывает ни малейшего желания поддерживать беседу. Последовал обмен знаками и несколькими «окей» (с ее стороны дружески, с его довольно холодно), имевший свое продолжение в купе, в котором она, очевидно, уже решила обосноваться, даже и не пытаясь сходить посмотреть, не найдется ли в каком другом лучшая компания. Быть может, она чувствовала себя вынужденной остаться здесь, задвинутой в этот угол, быть может, считала неудобным отвергнуть то, что превратно истолковала как проявление гостеприимства с его стороны, грубейшее недоразумение, поскольку если он и оставил ее чемодан перед этим купе, то просто потому, что оно было первым, а вовсе не потому, что это было его купе, тем более что он рассчитывал сойти, и даже если присутствие его пластикового пакета могло навести на мысль… В надежде, что ей будет не по себе в вагоне для курящих, он закурил сигарету, чтобы дать ей шанс, позволить в случае надобности воспользоваться нейтральным и более чем уважительным мотивом, чтобы уйти отсюда, прежде чем обосноваться на правом сиденье, но она уже складывала на противоположное свою куртку, огромный зонтик, две сумки, одну большую и одну маленькую, которые носила через плечо, их лямки или ремни, вероятно, скрещивались у нее на груди, откуда и впечатление сбруи, возникшее у него, когда он увидел ее на платформе.
Он отвернулся, уперся спиной в стекло купе лицом к окну в коридоре, раздосадованный не только из-за того, что она некоторым образом захватила его территорию, но и потому, что, вместо того чтобы усесться в углу у окна, что было бы, по его мнению, вполне для них приемлемо, она плюхнулась прямо посреди сиденья, тут же оправилась, выпрямилась, с закрытыми глазами, руки ладонями вниз на тесно сжатых бедрах, она носила длинную просторную юбку, темную, изукрашенную несколькими пятнами ярких цветов. Он повернулся к ней спиной, но ему было видно ее отражение в оконном стекле, застывшей теперь в почти медитативной позе, дыхательное упражнение, подумал он, может, она так и уснет, и тогда я…