Это была маленькая комната два на два с табуреткой заляпанной жиром, сундуком и кроватью, накрытой старым покрывалом, одним окном с видом на шумную улицу. При взгляде на крашеные дощатые стены, каждая из которых резала глаз своим оттенком зеленого, начинала болеть голова. По углам краска отстала от стен и осыпалась. Потолок был весь в паутине. Скрипящий деревянный пол, с уклоном в сторону окна, был неровным и волнистым. Мои предшественники оставили на память о себе оплывшую свечу в грязном подсвечнике. Но крепкая дубовая дверь с массивным засовом, внушала уверенность, что ее не вышибут с первого удара. По сравнению с почти домашним уютом тетушки Луа, это было конечно не сравнить…
Несколько часов спустя, наевшись, я лежал в уютно обволакивавшей меня темноте, слушая как бьет ключом жизнь в таверне на первом этаже, пробиваясь сквозь перекрытия. Мне надо было решить, что делать дальше. Ехать искать свою семью или пытаться жить самому, в обоих случаях были свои минусы. Самостоятельная жизнь открывала свободу выбора, и предлагала массу возможностей, но была опасна и трудна. Все-таки, по местным меркам я был безродный пацан, и со мной многие просто не считались. Но я был в относительной безопасности в городе, и мог найти тут работу. С другой стороны, дорога через пол страны охваченной беспорядками, грабежами работорговцев и беспределом костеродных, была еще опаснее, и потом пришлось бы опять притворяться, что мне за прошедший год изрядно надоело, изображать недалекого, послушного мальчугана, работая до седьмого пота в поле. Без обозримых перспектив. Долго размышляя обо всем, я все же решил действовать своим умом, подчиняясь инстинкту, искушая судьбу.
Утром я перебрал все свои вещи, подведя итог. Получалось очень даже не плохо, вместе с деньгами которые были в сумке погибшего лекаря, выходило десять золотых чистыми. И почти сотня монет серебром. На эти деньги мне спокойно можно прожить года два, снимая комнату и не отказывая себе в еде. По меркам деревни в которой жил, я был очень богат. За это время я спокойно найду себе работу, а дальше будет видно. Позавтракав, засунув несколько монет за щеку и находясь в приподнятом настроении, я отправился смотреть город. Я помнил в каком направлении были городские ворота и как оттуда дойти до постоялого двора где остановился, и подумав решил, что пойду в средний город, заодно надо присмотреть лавки и мастерские, может что и себе найду. Но обходить по дуге несколько районов не хотелось, поэтому недолго думая, я пошел напрямик чтобы срезать, заодно глазея по сторонам.
В этом районе был слышен обычный уличный шум — детский голоса, распевающие куплеты детской считалочки, скрежет камней, которыми женщины перетирали муку для хлеба на пороге хижин, многообещающие выкрики точильщиков ножей, булочников и прочих ремесленников и торговцев. Стены зданий были в трещинах и пятнах; тесные проходы между ними были запружены народом вперемешку с козами, собаками и курами; осунувшиеся лица прохожих сновали взад-вперед. Многие переносили вещи в тюках на голове, чтобы разойтись. Хотя высота зданий не превышала трех-четырех этажей, они почти смыкались над головой, оставляя лишь узкую полоску неба, словно прорисованную голубой краской на фоне серых старых зданий. Проходя мимо и заглянув внутрь дома, можно было увидеть некрашеные стены и провисающие лестницы. Многие окна на первых этажах были открыты и служили своего рода магазинчиками, продававшими сладости, сигарилы, бакалею, овощи и хозяйственные товары. По пути мне попалось несколько уличных колодцев, куда сходились за водой женщины с деревянными ведрами и глиняными кувшинами. Я свернул в следующие переулки в надежде найти выход, улочки, сужались с каждым поворотом. Где двоим трудно было разойтись. Чтобы уступить дорогу встречным, приходилось пятиться, вжимаясь в дверные проемы. Проходы были закрыты навесами и стояла такая темнота, что дальше нескольких метров уже ничего не было видно. Сосредоточившись на преодолении этих препятствий, я окончательно потерял ориентировку где я нахожусь. Так, похоже я заблудился… Справа от меня темнел проход, и похоже мне надо по этому проходу. В середине была очень, очень большая грязь и по нему похоже надо ходить по краю. Оперившись в стены ногами, я пополз как краб на мелководье, широко расставив ноги, спустя несколько шагов моя нога соскользнула с края и тут же увязла в какой-то вязкой гадости. В нос мне тут же ударила отвратительная вонь. А, твою мать…только этого не хватало! Словно этого было мало, что-то довольно увесистое проскользнуло по земле, коснувшись моей ноги. Секунду спустя еще одно существо, а затем и третье пробежали мимо, перекатываясь своими грузными телами по моим ногам. Я зажимая одной рукой нос и от брезгливости высоко поднимая колени, поскакал на одних носочках, словно волшебный зверь, стараясь поскорее пройти этот злополучный переулок.