Я взял ее за безымянный палец и посмотрел на ее большие темные глаза.
— Я посчитаю до трех.
— ХорошоооооОООО ТВОЮ МАТЬ! — взревела Карлотта, когда я вставил на место ее второй палец. Она поднялась и начала то ли танцевать, то ли прыгать по комнате, сжимая травмированную руку между ног. — и очень изобретательно материлась, повторяя речитатив большого Бена.
— Ты очень много ругаешься, — нахмурился я, так нельзя ты же девушка.
— Ты сказал, что посчитаешь до трех!
Я снова улыбнулся ей кивая, и молча постучал по кровати рядом с собой.
— Осталось совсем немного.
— Я тебя точно прибью Дарий.
Вздохнув, Карлотта села обратно, ее рука тряслась от боли, полотенце съехало, открывая темные лобковые волосы.
— А вот сейчас будет по-настоящему больно. Я пообещал ей.
Она зажмурилась приготовившись.
— Ай? — пискнула она, когда ее палец вернули в сустав.
— Готово, — улыбнулся я ей еще раз.
— Но это же было почти не больно, — возразила Карлотта.
— Я знаю. Я стал накладывать ей шину на пальцы, крепко обвязывая, чтобы ограничить в движениях.
— Теперь надо зашить твое плечо, я поправил ей полотенце прикрывая ее. — Давай снимай рубашку.
— Да ты меня раздеть хочешь. В первый раз съязвила она.
Я посмотрел на съехавшее полотенце, совершенно не прикрывающее ее.
— Ты уже раздета. Мне нужно почистить и зашить рану на плече, она может загноиться и будет лихорадка. Так что давай, снимай рубашку.
Она рванула край рубашки открывая плечо и аккуратную левую грудь. Судя по ране ей вонзили туда мечом, я немного знал Карлотту, сражалась она превосходно, совсем немного уступая Клето в искусстве песен. Так что тот факт, что ее ранили, говорил, что там была очень серьезная рубка, и противников было очень много, но не смотря ни на что, она выбралась и вытащила раненая на себе своего напарника. Осмотрев рану, я вылил немного золотого вина на ее сочащееся кровью плечо. Она скривилась от боли и затянулась сигарилой, держа ее дрожащей рукой. Я зашил ее так аккуратно как только мог, накладывая мазь на повязку как в этот момент в дверь влетел Клето.
— Я уже все знаю. Увидев погибшего соратника он грязно выругался.
— А ты зачем разделась? Парня соблазняешь? Он увидел почти голую Карлотту, и не смог не подколоть.
— Зарежу. Мрачно пообещала она. — Ночью приду и зарежу, ты меня знаешь.
Меня выпроводили из кубрика где жил большой Бен, сказав, чтобы шел тренироваться. Там явно обсуждали ответные шаги, и лишние уши им были не нужны. Да и мне собственно было неинтересно.
Я шел в тренировочный зал, когда снизу услышал смешок.
— …А она кажется… милой…
Полночь возникла, и я улыбнулся.
– “Милая” — немного не то слово.
— …У меня в запасе есть и менее лестные, но думаю у нас с ней возникнет кровопролитие на этой почве…
— Карлотта не то о чем сейчас стоит беспокоится.
— …Но надеюсь, ты заметил, как я вежливо воздержалась от замечаний по поводу нагибайся и нежен…
Я покосился на свою тень, расположившеюся на полу подо мной.
— Твоя сдержанность заслуживает восхищения.
— …На самом деле я просто не придумала ничего более остроумного…
— И почему я не удивлен.
Пока препирались, мы дошли до тренировочной площадки, и я усиленной яростью начал избивать манекен, стараясь выкинуть из головы лицо Удавки, когда он осознал, что сейчас умрет. Но я не знал, что судьба в ту ночь уже начала писать для всех нас новую главу — звездной россыпью на страницах из тьмы.
Глава 20
Мое утро началось так же как последние два месяца, проживая восьмером в маленькой каморке, сложно не проснуться, когда остальные здоровые мужики у которых напрочь отсутствует чувство такта, встают после сна. Они топают, гремят, пердят, толкаются и от этого еще громче ругаются. Все это меня уже жутко бесило, и я уже считал дни до того момента, как мне разрешат отсюда выйти.
Пьетро, который исполнял роль помощника и телохранителя большого Бена, с раннего утра позвал меня к своему боссу. Мне надо было идти Клето, нас ждала донна Леона. Клето не часто ночевал в норе, предпочитая дома с видом на залив, вот и сейчас, мне надо было идти в одну из его многочисленных ночлежек. Радостный от осознания того факта, что я наконец выбрался из этого сырого подземелья, которое мне порядком опостылело на свежий воздух и солнце. Я шел по портовому рынку, кожей впитывая суету стоящую вокруг, в этом коммерческом коловращении участвовали все, кто обслуживал как городских торговцев и ремесленников, так и уличных торговцев, — люди, таскавшие мешки и бочки на корабли стоящие на причале, различные лоточки громко рекламирующие свой товар, набивальщики матрасов, чистильщики ушей, ножные массажисты, крысоловы, разносчики воды, чая и еды, цветочницы, прачки, продавцы дурмана и многие другие, люди пытались выжить в огромном городе так как могли, предлагая различные услуги. В толпе этих торговцев, ремесленников и приезжих сновали также цирковые работники, танцовщики, певцы, акробаты, музыканты, гадалки, храмовые прислужники всевидящего, дрессировщики зверей, змей и медведей, нищие, и целая каста разнообразных воришек и прочие умельцы, которые целыми днями крутились на улицах, а на ночь возвращались в свои трущобы, или занимали проулки в нижнем городе, которые стали им домом. Все они в той или иной степени нарушали закон.