Наверняка на высокой сложности пришлось бы с ними разбираться, интриги всякие расплетать, опасаться отравы в еде или на одежде. Зато сейчас я могу безо всяких опасений есть восточные сладости и ничего не бояться. В реальном мире на такой диете уже пару-тройку килограмм бы набрала, а здесь вес остается прежним. Я удовлетворенно поглаживаю себя по плоскому животу и отправляю в рот очередной пирожок со сладкой ореховой начинкой. Замечательные все-таки каникулы получаются.
Только один минус — внутреннюю энергию почувствовать до сих пор не удалось, как бы я ни старалась. Эта загадочная Ци так и остается для меня недостижимой. Хоть я и внутри своего запрограммированного сна, и телесные ограничения по идее должны были исчезнуть, мое подсознание упрямо отказывается постигать внутреннюю гармонию, единство с миром и остальные хитрые философские штуки.
Привычный комплекс тренировок с мечом я уже довела до совершенства, только вот толку от этого ноль. Единственное достижение — Раджа уже и скрываться перестал, наблюдая за мной. Кажется, он так и не понял, что каждое мое движение направлено на то, чтобы в конце концов сделать меня идеальной машиной разрушения. По крайней мере, он никому не рассказывал про мои упражнения, иначе повелитель бы точно узнал и начал расспрашивать.
И все было вроде замечательно, пока однажды днем Раджа не сказал мне, что вечером повелитель меня не позовет.
— Что? — я сначала не поняла, о чем он говорит.
— Повелитель сегодня принимает послов от соседних государств, которые преподнесут в подарок трех рабынь. Поэтому несколько дней ты его не увидишь.
Он говорил что-то еще, объяснял, что властитель не может поступить по-другому, иначе рискует оскорбить гостей… Я не могу его слушать. Внутри что-то словно обрывается и болезненно екает. Я даже не понимаю, что творится. Происходящее настолько неправильно, что мне казалось — я схожу с ума.
Я прекрасно помню, что окружающий меня мир — всего лишь игра, сон моего разума. Да и как я могу забыть — если даже звон браслетов на моих руках, запах благовоний и имя, которым меня здесь называют, каждую минуту напоминают мне об этом? Игра, всего лишь игра. Тогда почему же я умереть готова от боли, гнева и тоски? Какой сумасшедший программист решил, что должно быть так?
Я буквально рухнула на кровать, сжимая пальцы в кулаки, и уткнувшись лицом в подушку.
«Вернусь и затаскаю того, кто придумал этот приезд послов, по судам. Он мне такую моральную компенсацию выплатит, что до смерти с долгами не рассчитается!» — мне так плохо, что, скорее всего, датчики, прикрепленные к моему телу, сейчас просто зашкаливает.
Я едва могу дышать, и сердце то бьется, как сумасшедшее, то пропускает удары. И в голове какая-то давящая тяжесть, словно она вот-вот взорвется изнутри.
Через какое-то время я сажусь в позу лотоса и пытаюсь хоть немного успокоиться. Медитации помогают, и мне становится заметно легче.
«Надо просто сосредоточиться и перемотать три дня», — я понятия не имею, как это делается, потому что раньше я просто ложилась спать, и мгновенно отключалась, стоило коснуться головой подушки, а время просто переключалось на следующие сутки.
Я пробую закрыть глаза и представить, что уже прошло три дня.
«Наложниц всего три, и повелитель ведь не захочет провести с ними больше времени? Такого просто не может быть! Это мой мир, как они вообще сюда попали?» — мысли расползаются, я долго не могу сконцентрироваться на чем-то одном.
И сколько бы я ни сидела, зажмурившись и пытаясь заставить время двигаться быстрее, ничего так не происходит. Неужели в игре какой-то глюк? На миг меня охватывает дурное предчувствие, словно уже произошло что-то непоправимое, и только я об этом не знаю.
Глава 21
Внутренняя энергия
Дай твоим укрыться крылом,
Будь мне матерью и сестрой,
На груди твоей спрячу лицо, —
Тщетным мольбам сердце открой.
Милосердно склонись в сумерек час,
Муки свои поведаю я:
Ю н о с т ь есть на земле, говорят.
Где юность моя?
И выдам ещё тайну одну:
Сгорела душа в пламени снов.
Говорят, л ю б о в ь есть на земле.
Но что есть любовь?
Звёзды, и те солгали мне:
Дали мечту — разбили её.
Всего лишился я на земле,
Нет ничего.
Дай твоим укрыться крылом,