— Еще один?.. — поднимаюсь на ноги, завожу руку за голову, касаясь рукояти меча.
— Стража! — голос царя властно разносится по пиршественной зале, и лицо купца на короткое мгновение приобретает злорадное выражение, — взять их.
Толстяк резко бледнеет:
— Но… но как же…
Едва живых от страха пленников уводят. Наказание за покушение на убийство царя — одно из самых жестоких, к тому же их ждут еще и многочасовые пытки, чтобы выведать об остальных участниках заговора. Мне ни капли не жаль их — я в подробностях описываю внешность служанки, которая принесла отравленное кушанье — ее тоже схватят и казнят.
Наверное, я стала более равнодушной, ведь меня окружают не настоящие люди, а лишь неигровые персонажи, откорректированные программистами «Второй реальности», или причиной моей безжалостности стало то, что собачка, на которой проверили действие яда, билась в сильнейшей агонии несколько минут, прежде чем один из стражников из милосердия прикончил ее. Если бы я увидела, как на моих глазах подобной смертью умирает повелитель, несколько лет постоянных ночных кошмаров и регулярных походов к психотерапевту мне точно были бы обеспечены.
Глава 39
Расплата
Если вершиной ты станешь,облаком стану я!
Грустишь ли сейчас, мечтаешь — я тишина твоя!
Станешь бескрайним морем — в берег я превращусь,
Станешь цветущим полем — дождиком я прольюсь.
Я всегда с тобою вместе.
Жилище наше — земля!
Если ты станешь песней — слова в этой песне я!
И если время бушуя, сотрет наших дней следы,
Как солнце тебя разбужу я, —
Как утро проснешься ты!
Наби Хазри.
Повелитель сидит на троне с хмурым видом и взмахом руки отсылает слуг, сейчас ему не до приема посетителей. И лишь мне позволено остаться рядом. Я молчу, боясь помешать тяжелым размышленьям царя, просто кладу подбородок ему на колени, смотрю снизу вверх, вырисовываю на широкой ладони спирали и знаки бесконечности. Наконец, он принимает какое-то решение и зовет исполнителей.
Насколько я поняла, он только что приказал тайно отравить свою мачеху, которая стала идейной вдохновительницей заговора. И такое распоряжение меня ни капли не смущает. Скорее, наоборот, я поражена, что наказание такое мягкое. Обычно в исторических драмах в ответ за покушение на правителя устраивают кровавую баню, и убивают всех, вплоть до любимой собачки заказчика. А тут все как-то на удивление тихо и мирно. Людям объявили, что это вражеские лазутчики пытались подорвать силу государства, но с ними уже покончено. Но в реальности дело оказалось в том, что у повелителя нет детей, и его младший брат сейчас является единственным человеком, кто мог бы продолжить род. Поэтому такое громкое преступление разрешилось столь чинно, без публичных казней или заточения в тюрьму.
Закончив с делами, царь поднимается на ноги и быстро выходит из зала, я едва поспеваю за ним. Останавливается он только во внутреннем дворе, в это время суток почти пустом, и только несколько стражников, до того упражнявшихся с мечом, мгновенно освобождают площадку.
Повелитель в этот раз выбирает настоящие клинки, а мне остается только стоять в сторонке и дуться, незаметно для остальных строя печальные рожицы. Ведь после того позорного обморока Фатих запретил мне сражаться на мечах с кем бы то ни было, даже с ним самим. Впрочем, зрелище стоит того, чтобы просто посмотреть со стороны. Движения повелителя завораживают не хуже Танца, и среди них много знакомых мне элементов, но так выполнить их мне удастся еще не скоро и только после напряженных тренировок.
Солнце клонится к закату, и двор почти полностью оказывается в тени от стены. Властитель отбрасывает мечи, ведь уже наступило наше время — то, которое мы проводим только вдвоем. Сейчас дворец почти пуст, все попрятались в страхе, и коридоры окутывает непривычная тишина.
Мы идем по какой-то длинной и незнакомой мне галерее, так что на лицо ложится то узкая тень от колонн, то последние лучи заходящего солнца. И от этого я почти ничего не вижу — весь мир превращается в мельтешении красных и черных полос. Я могу только слышать шаги повелителя рядом, и почему-то мне вдруг становится страшно, почему-то только сейчас на меня с головой накатывает понимание, что еще бы чуть-чуть, и меня уже откачивали бы успокоительными врачи «Ворой реальности».