Ясными рунами вписанный в небе,Я (астролог беспощадно-жестокий!)Верно прочел твой мучительный жребий,Но утаил от тебя эти строки!Все совершилось безжалостно-скоро:Звезды родные солгать не хотели!Здесь ты и дремлешь, малюточка Кора,Спишь беспробудно под песни метели...
Ноябрь 1895
Криптомерии
Мечтал о лесах криптомерий…
В ночной полумгле
В ночной полумгле, и атмосфереПьянящих, томящих духов,Смотрел я на синий альков,Мечтал о лесах криптомерии.
И вот – я лежу в полуснеНа мху первобытного бора;С мерцаньем прикрытого взораПодруга прильнула ко мне.
Мы тешились оба охотой:Гонялись за пестрым дроздом.Потом, утомленно вдвоемЗабылись недолгой дремотой.
Но чу! что за шелест лиан?Опять вау-вау проказа?Нет, нет! два блестящие глаза...Подруга! мой лук! мой колчан!
Встревоженный шепот: «Валерий!Ты бредишь. Скажи, что с тобой?Мне страшно!» – Альков голубойСменяет хвою криптомерий.
Февраль 1895
Опять сон
Мне опять приснились дебри,Глушь пустынь, заката тишь.Желтый лев крадется к зебреЧерез травы и камыш.
Предо мной стволы упрямоВ небо ветви вознесли.Слышу шаг гиппопотама,Заросль мнущего вдали.
На утесе безопасен,Весь я – зренье, весь я – слух.Но виденья старых басенВозмущают слабый дух.
Из камней не выйдет вдруг лиПлемя карликов ко мне?Обращая ветки в угли,Лес не встанет ли в огне?
Месяц вышел. Громче шорох.Зебра мчится вдалеке.Лев, метнув шуршащий ворохЛистьев, тянется к реке.
Дали сумрачны и глухи.Хруст слышнее. Страшно. ВедьКто же знает: ото ль духиИль пещеры царь – медведь!
Ожидание
Душен воздух вольных прерий,Жгучи отблески лазури,И в палящей атмосфереЧуют птицы, чуют звериПриближенье дальней бури.
Но не я поддамся страху,Но не он нарушит слово!И рука, сдавив наваху,Приготовлена ко взмаху,На смертельный бой готова.
Чу! как будто смутный топот!Что нам бури! что нам грозы!Сердце! прочь безумный ропот,Вспомни ночь и вспомни шепот...Гей! сюда! я здесь, дон Хозе!
15 августа 1895
На журчащей Годавери
Лист широкий, лист банана,На журчащей Годавери,Тихим утром – рано, рано —Помоги любви и вере!
Орхидеи и мимозыУнося по сонным волнам,Осуши надеждой слезы,Сохрани венок мой полным.
И когда, в дали тумана,Потеряю я из видуЛист широкий, лист банана,Я молиться в поле выйду;В честь твою, богиня Счастья,
В часть твою, суровый Кама,Серьги, кольца и запястьяПоложу пред входом храма.Лист широкий, лист банана,
Если ж ты обронишь ношу,Тихим утром – рано, рано —Амулеты все я сброшу.
По журчащей ГодавериЯ пойду, верна печали,И к безумной баядереСнизойдет богиня Кали!
15 ноября 1804
На острове Пасхи
Раздумье знахаря-заклинателя
Лишь только закат над волнамиПогаснет огнем запоздалым,Блуждаю один я меж вами,Брожу по рассеченным скалам.
И вы, в стороне от дороги,Застывши на каменной груде,Стоите, недвижны и строги,Немые, громадные люди.
Лица мне не видно в тумане,По знаю, что страшно и строго.Шепчу я слова заклинаний,Молю неизвестного бога.
И много тревожит вопросов:Кто создал семью великанов?Кто высек людей из утесов,Поставил их стражей туманов?
Мы кто? – Жалкий род без названья!Добыча нам – малые рыбы!Не нам превращать в изваяньяКамней твердогрудые глыбы!
Иное – могучее племяЗдесь грозно когда-то царило,Но скрыло бегучее времяВсе то, что свершилось, что было.
О прошлом никто не споет нам.Но грозно, на каменной груде,Стоите, в молчаньи дремотном,Вы, страшные, древние люди!
Храня океан и утесы,Вы немы навек, исполины!..О, если б на наши вопросыВы дали ответ хоть единый!
И только, когда над волнамиДаль гаснет огнем запоздалым,Блуждаю один я меж вами,По древним, рассеченным скалам.
15 ноября 1895
Прокаженный
Рисунок тушью
Прокаженный молился. ДорогаИзвивалась по сдвинутым скалам;Недалеко чернела берлога;Были тучи стремительны; строгоВетер выл по кустам одичалым.