А следом позвонил Грибанов.
— Я только что общался с этими гадами. — В трубке что-то скрипнуло, похоже, зубы. — Изволили сообщить, что у них всё в порядке.
— А Карина?
— Была с ними, сказала несколько фраз. Но одну важную: с ней они прячут лица под масками.
— Это хорошо, — произнес Вадим. — Я скоро приеду.
— Давай, жду тебя дома. — И, понизив голос до шепота, Грибанов добавил: — Мои женщины, конечно, в трансе, но придется их полностью держать в курсе.
— А может, не стоит? — предложил Борисевич.
— Не стоит. Но я обещал.
Что особо ценил Вадим в своем шефе, так это твердость в обещаниях. По крайней мере, тех, которые он давал людям из своего ближнего круга.
…Парень по имени Николай, выполняющий функции консьержа-привратника-охранника в подъезде Грибанова, ни в какой ближний круг, разумеется, не входил, хотя и значился в ведомстве Грибанова. И он, и двое его напарников, Алексей и Павел, работавшие по принципу "сутки через двое", были подобраны службой безопасности компании "Город" и формально в этой самой службе числились. Они были слишком мелкими сошками, чтобы Борисевич знал их лично, однако всё же знал, поскольку время от времени сталкивался с ними в подъезде. У Николая он даже помнил фамилию — Королев. Но помнил исключительно потому, что тот сам пару раз представлялся.
Насчет Николая у Борисевича давно имелись сомнения. Слишком говорлив и общителен, что вполне могло раздражать солидных обитателей подъезда. В какой-то момент он даже распорядился Королева уволить, но неожиданно вмешалась Екатерина Иннокентьевна Грибанова. Оказывается, многие жильцы, особенно пожилого возраста, очень даже ценили доброжелательность и услужливость консьержа-привратника-охранника. Николай никогда не гнушался поднести тяжелую сумку до лифта, предупредить об очередном мероприятии коммунальной службы, вызвать какого-нибудь монтера или передать нужное сообщение соседям. "Хороший парень, устраивает нас", — сказала Екатерина Иннокентьевна, и Вадиму этого было достаточно. Раз обитатели грибановского пентхауса довольны, то мнение всех остальных в особый расчет не бралось, тем паче что никаких жалоб на Николая не поступало.
— Здравствуйте, Вадим Юрьевич, — расплылся в улыбке Королев.
Точно так же он расплылся и накануне, но Борисевич лишь машинально кивнул — не до "здоровканий" ему вчера было.
— Здравствуйте, Николай, — откликнулся он на сей раз и спросил: — В доме порядок?
— Образцовый!
И тут Вадим сообразил, что вообще-то сегодня Николая никак не должно быть. Он дежурил вчера, а сейчас почти половина девятого, и свою смену ему уже следовало передать.
— Вы ведь вчера работали. Почему не ушли домой? — строго спросил он.
— Так сегодня моя смена, — удивился Королев. — Вчера Паша должен был заступить, а Лёша в деревню уехал, ему завтра выходить.
— А почему Паша вчера не заступил? — нахмурился Борисевич.
Ему не нравились подобного рода переработки. "Сутки через двое" — это был оптимальный режим, чтобы человек мог нормально делать свое дело. А дежурить на посту без продыху двое суток — это уже не охранник, а непонятно кто.
— Да приболел он… — Королев посмотрел куда-то в сторону, и Вадиму это совсем не понравилось.
— Чем приболел?
— Ну-у…
— Я жду.
Николай вздохнул и произнес нехотя:
— Да, Вадим Юрьевич… тут такое дело… Паша позавчера у кого-то на дне рождения погулял… Ну получилось так… У товарища близкого… Всякое ж бывает…
— Перепил то есть? — уточнил Борисевич, и Николай сквасил губы.
"Хороший парень" не хотел выдавать чужое похмелье.
— Но ведь он всегда на работе, как стекло! Мы ж все… Вы ж знаете!.. Да Паша бы никогда в плохом виде на работу!.. Вы ж знаете!
— Передай Павлу, а заодно Алексею, а заодно сам запомни: еще раз кто-то из вас не выйдет на дежурство по причине похмелья, сразу же будет уволен.
…Грибанов еще раз прокрутил телефонную запись. Тот же ублюдочный своей нахальной ненатуральностью голос. И голосок Карины — вполне натуральный. Перепуганный, конечно, но не панический.
"Папа, они со мной всегда в масках".
Это хорошо, конечно. Если бы они не скрывали своих лиц… Хотя сейчас самый дохлый отморозок знает: коли морду свою показываешь, значит, деньги тебе платить не имеет смысла, потому как жертву ты свою в живых не оставишь.