7
Елена не спала: то вспоминала встречи в трамвае, то те несколько часов, проведенных с Бородиным в одном купе вагона… Она перевернула подушку. Приятный холодок на щеке, но всего какую-то минуту, и снова — будто горячая лежанка. Поднялась с кровати, притворила дверь в комнату, где спал Филипп Артемович, включила свет. У лампочки затолклись мотыльки, вихрем влетела со двора бархатистая ночная бабочка, покружилась и припала к груди Елены, будто дорогая, тонкой вязи брошь. Елена спрятала бабочку в горсти, и та зашуршала крыльями, оставляя на ладонях рыжую пыльцу. Елена подумала, не посадить ли бабочку в спичечный коробок, как это делала девчонкой, собирая школьную коллекцию, но осторожно раскрыла ладони и выпустила. Постояла у распахнутого окна, перед загадочно шептавшей листьями, звеневшей цикадами темнотой, подошла к комоду, достала платье в английском стиле и туфли на тонком каблуке. Чего только в глухом хуторе не взбредет в голову! Она оделась, легким движением руки взбила прическу и прошлась перед зеркалом — статная, высокая. Вот бы показаться в этом наряде Бородину! Он бы по-настоящему оценил ее костюм и фигуру, не в пример Варваре. «Какая я все-таки наивная!» — Елене стало стыдно, она торопливо разделась и юркнула в постель. Как почти все девушки, Елена в раннем возрасте много читала и, наверное, поэтому мыслила книжными фразами. «Мужчина с седеющими висками, с задумчивым взглядом голубых глаз, — думала она о Бородине. — Эта ранняя седина, эта грустинка в глазах… как они облагораживают его лицо!» Когда-то, еще девчонкой, перед сном она предавалась мечтам о герое, смелом и целомудренном. Она зачитывалась книгами, ходившими по рукам в школе, — пожелтевшая, истрепанная стопка листков, обернутых газетой, первых страниц обычно не хватало, и нельзя было определить, кем и где издана книга, что за название, кто автор. Но это не имело значения. Книги тайком читали во время уроков, а дома ночь напролет при свете карманного фонарика, накрывшись одеялом с головой. Вычитанные из книги истории, военные и любовные, продолжались уже во сне. Тут была варфоломеевская ночь, вопли гугенотов и среди них растерянная Елена, тут дышали жаркими испарениями африканские джунгли, сквозь которые продирались изможденные, оборванные путешественники, преследуемые туземцами. Тут сотрясали землю стада бизонов, и всадники в пирогообразных сомбреро метали лассо, тут поднимался из снега и льда сказочный город и бородатые бояре, развалясь в расписных санях, мчались в снежном вихре. Смех, крики, белая пыль и замурованная в ледяном доме Елена. Она пробивалась к своему герою через тысячи преград, и в конце концов они встречались. Это происходило чаще всего на необитаемом острове…
Сказочные девичьи мечты до сих пор не оставили Елену, и она представляла теперь героем Бородина, то влюбленного в нее, то строгого и недоступного. В памяти всплывали обрывки фраз, какие-то незначительные эпизоды из прожитого, потом все это заволоклось дымом, и в дремотном калейдоскопе вдруг отчетливо прояснился поразивший ее образ. Бородин спускался по бесчисленным гранитным ступенькам огромного дома с колоннадой, ниже и ниже, вот по-ровнялся с Еленой. Девушка сделала навстречу шаг, протянула руку, но Бородин, гордый, высокомерный, в элегантном черном костюме, прошел мимо. Елена вздрогнула и проснулась. Лежала потная, раскидав по постели руки и ноги. Подушка съехала на пол, и вмятина от головы была влажной. Наверное, в эту ночь спокойно уснуть было невозможно. Елена подошла к раскрытому окну, перевесилась через подоконник в сад. Из темноты дохнуло теплотой, густыми запахами цветов. Освежая, волнами набегал прохладный воздух от речки. Елена спрыгнула в сад и побрела по стежке. Смутное томление, от которого горели щеки, влекло ее дальше и дальше от дома, тревожа и радуя. Елена ожидала чего-то необычного, может быть встречи с человеком, которого она могла полюбить. Снова вспомнился Бородин и странный сон. «Это неспроста», — подумала она и протянула вверх руку, в гущу листвы. Деревья были обсыпаны яблоками-китайками. Елена сорвала горсть, попробовала на зуб (мякоть была терпкой) и выплюнула, а две сережки повесила себе за уши. Под ногами трещал сушняк, давно не было дождя, припыленные листья и плоды на деревьях напоминали о дневном зное.
Послышались шаги. По стежке шел мужчина. Елена уже хорошо его видела, здоровенного, с посеребренными луной волосами. Они были всклокочены, точно на ветру. Елена сделала навстречу шаг и остановилась в нерешительности. Мужчина размахивал руками, хватался за голову, что-то бормотал. Елена испугалась и побежала в глубь сада. Она спустилась к речке, села на берегу и долго смотрела на лунную дорожку, на игру света и воды. Кто бы мог это быть? Что за взъерошенный чудак, с которым она чуть было не столкнулась? Как бы не председатель-стихотворец.