Краем уха Поттер слышал вой на трибунах и крики комментатора, но не обращал на них никакого внимания. Теперь он уверено шел вперед, под защитой всей своей магии, неразделимо связанной с ним сотнями незримых нитей и подвластной каждой его мысли.
Издав полный бешенства рев, хвосторога двинулась в наступление. Огромный шипастый хвост обрушился на щит. Раздался грохот, словно кто-то ударил в гигантский колокол. По телу юноши прошла дрожь напряжения. Сдерживать удары оказалось сложнее, чем огонь. Дракон неистовствовал, снова и снова бросаясь на барьер. Она чередовала удары когтями и хвостом, поливала плотный магический купол огнем, но не могла пробить оборону противника.
До гнезда оставалось всего ничего, когда Гарри остановился. Он поднял голову, глядя прямо в глаза разъяренного дракона. Сдерживать её становилось всё труднее. Каждый удар отдавался тупой болью во всем теле, на лбу выступил пот от напряжения, а магический купол уже мерцал не так ярко, как вначале. На защиту, как оказалось, уходило куда больше сил, чем на нападение.
Воспользовавшись тем, что враг остановился, хвосторога снова атаковала, нависнув над ним и пытаясь разорвать щит Гарри когтями и клыками. Барьер издал скрежет, словно по очень толстому стеклу начали расходиться трещины. Стиснув зубы, Поттер направил волну магии на защитный купол, торопливо его укрепляя, но удары не прекращались.
«Если так пойдет и дальше, барьер не выдержит», — отчетливо понял юноша. Неожиданно вся эта затея начала казаться ему ужасно неудачной. Дракониха вдруг остановилась и, опустив голову так низко, что она оказалась на уровне лица Гарри, уставилась в ему глаза. Крылья её подрагивали от злости, а из ноздрей то и дело вырывались клубы чёрного дыма. Исполинский хвост в последний раз ударил по земле и замер.
«Ну наконец-то!» — Поттер стиснул зубы. Впереди его ожидало самое сложное.
Несколько секунд дракон и человек смотрели друг на друга. Ничего не происходило. И вдруг юноша почувствовал давление в висках, оно становилось все сильнее, словно кто-то зажал его голову в тисках и сжимал их все больше. Казалось, его череп вот-вот треснет. В ушах стоял жуткий грохот, словно мир вокруг него вдруг начал рушится. Когда давление уже практически невозможно было выносить, в сознание громовым раскатом ворвалась раскаленная ярость. Она растекалась по разуму как расплавленный металл, сковала его, запустив острые когти в каждую мысль и каждое чувство. За яростью последовали слова. Их невозможно было ни разобрать, ни понять, они гремели в голове тысячей оглушительных голосов и били с такой же страшной мощью, как и смертоносный хвост дракона, оставляя в сознании глубокие борозды от огромных шипов.
«Так вот что такое легилименция дракона», — отстраненно подумал Гарри.
Хвосторога вторглась в мысли чудовищным, невыносимым гневом, силой настолько разрушительной, что способна была свести с ума. Он чувствовал ее бешенство и чувствовал, что хочет она одного — разорвать его на части.
«Убирайся прочь! — гремело в его голове. — Убирайся!»
Не позволяя себе отвлекаться, Поттер сосредоточился на одной единственной мысли. Максимально простой. Максимально понятной. Он вызывал ее в своем сознании снова и снова, стараясь облечь в визуальный образ. Он представлял золотое яйцо в гнезде хвостороги и без конца твердил про себя:
«Обман. Подделка. Я пришел помочь. Я пришел забрать подделку».
Он не знал, сколько длился этот кошмарный диалог. Но давление вдруг полностью исчезло. Гарри, с трудом вырвавшись из того хаоса, что творился у него в голове, посмотрел на дракониху. Она продолжала негромко рычать, но казалась куда спокойнее, чем до этого. Медленно, все еще держа его в поле зрения, хвосторога отодвинулась ближе к своему гнезду и внимательно осмотрела кладку. На одно кошмарное мгновение Гарри испугался, что она сейчас испепелит все яйца, но тут дракониха снова повернула голову к нему и замерла, словно ожидая чего-то. Зрители на трибунах безмолвствовали. И казалось, даже не дышали.