— Пожалуй, я всегда это знал, — Гарри пожал плечами. — Просто не понимал до конца, — он немного помолчал. — Другой вопрос: во что бы могла превратиться эта фигурка, если бы в ней было что-то ещё.
Арчер опустил глаза в книгу.
— Возможно, — помедлив, произнёс он, — однажды ты узнаешь и это, Гарри.
Эпилог
Память — обманчивая и странная материя. Память дарит знание. Память есть составляющее самой сущности человека. Каждое отдельное воспоминание, каждое событие в жизни, каждое крохотное мгновение — есть те нити, из которых соткана ткань разума, чувств, мыслей и поступков. Память — нераздельная часть души человека. Что же происходит, когда душу разрывают на части, вытягивая из сердца все чувства и воспоминания, запирая их в инородном, чуждом душе объекте и обрекая вечность существовать в тесной клетке неподвижности? Определенного ответа на этот вопрос никто бы дать не смог. Душа и воспоминания — настолько тонкие субстанции, что проследить или предугадать последствия практически невозможно. Лишившись какого-то чувства, ты никогда не сможешь ощутить его отсутствия, лишь сердце будет становиться все безразличнее, а разум всё холоднее. Ты не поймешь, что теряешь человечность, пока от души не останется лишь жалкий осколок, но тогда для сожалений или раскаяния станет слишком поздно и человек в тебе исчезнет. Останется лишь безжалостное, жестокое существо не способное на любовь или сострадание. Память о прожитых днях будет существовать лишь в сознании, не затрагивая израненную, покалеченную душу, не тревожа сердце. И когда тела не станет, воспоминания исчезнут вместе с ним, сохранившись лишь далекими отголосками, навечно вплавленными в частички души, отрезанные от человека и запертые в своих мрачных клетках. Но что произойдет, если последняя частица души со всеми оставшимися воспоминаниями окажется не в предмете? Что если она растворится в другой душе? Цельной и чистой? В сознании, где нет ни одного ясного воспоминания? Где нет ни одного тёмного чувства?
Он никогда не думал, что возвращение к жизни окажется таким болезненным. Годы он коротал в небытие, не осознавая самого себя. Не имея возможности вспомнить, что он такое. Теперь же, когда безумный ураган мыслей, чувств и воспоминаний хлынул в его сознание, он почти испугался тому хаосу, что воцарился в его голове. В памяти вспыхивал каждый день прожитой жизни, прокатываясь нестерпимой болью по всему телу. Каждое чувство, каждое слово, каждый поступок приходилось переживать заново и это сводило его с ума. Вселяло ужас.
Отвратительное, несчастное детство, холодные стены приюта, жестокость окружающих, унизительное осознание собственной беспомощности и слабости. Страх. Бесконечный, безотчетный страх: перед людьми, перед будущим, перед всем миром. Одиночество. Отчаяние. Недоверие и презрение. Старательно взращённое в душе чувство превосходства над окружающими в ответ на их отречение. На их жестокость.
Взросление. Мир, полный волшебства. Удивительный и прекрасный мир. Где он вновь стал чужаком. Понимание того, что этот мир необходимо сломать и разрушить, пока он не уничтожил его самого.
Холод. Постоянный холод в душе и в сердце.
Страх. Страх исчезнуть. Умереть. Страх так и остаться жалким ничтожеством, не способным изменить собственную жизнь.
Долгий, тяжелый путь к собственному величию, построенный на лжи, страхе и смерти. Гордыня, затмившая гадкий ужас одиночества. Власть, уничтожившая остатки неуверенности и стыда.
А за этим ненависть. Ненависть ко всем вокруг. Ненависть, которая выжгла само понятие любви из его души. Ненависть, подарившая ему великую цель. Подарившая ему силу и власть.
У него больше не было слабостей, не было страхов, не было преград. Мир будет разрушен и построен заново так, как захочет он сам. Всё о чем он теперь мечтал — это вечная жизнь и вечная власть. И всё это могло у него быть. Всё это он почти получил.
Пока не родилось проклятое дитя.
Жалкий сопляк, само существование которого предвещало крушение всего, что он так старательно строил.
Дитя необходимо было уничтожить. Дитя было угрозой. А любая угроза, даже самая смехотворная и незначительная должна быть устранена.
Зрение его прояснялось, и он постепенно осознавал, где находится, чувствовал собственное тело, слышал вой магического вихря, что кружил вокруг. И тогда, повернув голову, он увидел мальчишку, лежащего у его ног. Слабого, раненого, жалкого…
Затуманенные болью и слабостью изумрудные глаза встретились с его собственными, и в душе яростным огнём взвилась ненависть.