— Что ты чувствуешь перед состязаниями? — не дожидаясь его ответа, расспрашивала Рита, перо упоенно что-то выписывало на пергаменте. — Взволнован? Нервничаешь?
«В бешенстве».
— В прошлом несколько чемпионов погибло, — сообщила Рита. — Ты об этом подумал, когда бросал в Кубок своё имя?
Гарри, слушая её в пол уха, наблюдал, как волшебное перо летает туда-сюда над пергаментом, будто на коньках, и представлял, как заталкивает эту ядовито-зеленую дрянь в глотку репортерши.
— Разумеется, ты и раньше сталкивался со смертью, — щебетала Рита, пристально глядя на него. — Что ты тогда испытывал?
«Чего боятся пауки? — принялся мысленно проговаривать юноша, чтобы успокоиться. — Желтых глаз. Никогда в них не смотри. Это раз».
— Может, полученная в детстве травма тебя подстегнула?
«А ещё они боятся хвоста, что кольцом тебя сожмет. Это два».
— Ты захотел как-то себя проявить?
«И клыков страшатся пауки. Ядовитых и смертельных — это три».
— Подтвердить свою славу?
«А четыре — исполинская пасть».
— Не потому ли ты поддался искушению...
«Жажда крови без конца, это пять».
— Ты помнишь своих родителей?
«Чешуя их страшит, а не шерсть. Чешуя подобно стали, это шесть».
— Как тебе кажется, они бы обрадовались, узнай, что их сын — участник Турнира Трех Волшебников?
«Семь и восемь, зажмурься скорей».
— Гордились бы тобой?
«Девять, бойся властителя змей».
— Беспокоились?
«Досчитав до десяти, отвернись».
— Или бы это им не понравилось?
«Пауков так страшит…».
Взгляд подростка упал на пергамент: «Когда наша беседа затронула его родителей, эти изумрудные глаза наполнились слезами. Он едва их помнит».
«Василиск», — его терпение дало трещину.
— Мисс Скитер…
— Хм? — она с ласковой улыбкой смотрела ему в глаза.
— Вы во время интервью всегда придумываете ответы сами, не дожидаясь комментариев собеседника?
Она рассмеялась, будто услышала замечательную шутку.
— А зачем мне слушать твои ответы, мой милый мальчик, если все твои мысли и эмоции я вижу на этом очаровательном лице?
«Если бы ты на моем лице сумела разглядеть хоть одну мысль или эмоцию, то уже с воплем бежала бы прочь», — угрюмо подумал юноша.
— Знаете, — задумчиво сказал Поттер, — мне кажется, из вас вышла бы прекрасная писательница…
— О, это так мило с твоей стороны, Гарри…
— … но журналист вы — паршивый, — закончив мысль, он поднялся на ноги.
Улыбка сползла с лица волшебницы.
— Мы еще не закончили, Гарри, — жестко бросила она.
— Закончили, — слизеринец отступил к двери. — Это не интервью, а одно сплошное недоразумение. Я ухожу.
Её пальцы до боли стиснули запястье подростка, удерживая его на месте.
— Мы можем начать всё сначала, дорогой мой мальчик, — Рита говорила ласково, словно беседовала с пятилетним ребенком, но её взгляд пылал ненасытным огнём. — О чем бы ты хотел поговорить? Я готова с радостью тебя выслушать.
— Я с вами ни о чем не хочу разговаривать, — спокойно ответил Поттер, пытаясь высвободить свою руку из её стальной хватки. — Отпустите меня.
— Ну же, Гарри, не будь таким стеснительным, — уговаривала она.
«Да как же отделаться от тебя?!»
В душе подростка, неспешно разворачивала исполинские крылья всепоглощающая слепая злость.
«Уничтожь её, — шептала она, — тебе это по силам. Давай же».
Магия в груди свилась кольцами, словно приготовившаяся к атаке змея. Казалось, даже воздух вокруг искрится от переполняющей юношу силы. Он чувствовал, как она бурлит внутри него в поисках выхода, затмевая голос разума, как оскалил острые клыки белоснежный зверь.
Гарри с шипением втянул воздух сквозь плотно стиснутые зубы, опасно сузив изумрудные глаза, зверь, низко припав к земле, напрягся, приготовившись атаковать, и вдруг дверь отворилась. На пороге стоял директор Хогвартса, рассматривая репортера «Пророка» и пытающуюся сбежать «жертву».
— Дамблдор! — широко улыбнулась Скитер, опрометчиво не обращая внимания на состояние четвертого чемпиона.
Перо с пергаментом в мгновение ока исчезли, пальцы журналистки поспешно разжались, выпуская начинающую неметь руку Поттера.
— Как поживаете? Надеюсь, вы видели мою летнюю статью о Международной конференции колдунов?
— Отменно омерзительна, — блеснул очками Дамблдор. — Особенно меня потешил мой собственный образ выжившего из ума болтуна.
Ведьма даже не смутилась.