«Побежени быша инопле-менышице, и князь их Тугоръкан убьен быс и сын его, и шиш князи мнози ту падоша» (ПСРЛ, II, с. 222).
Интересно, что Святополк, несмотря на политическую (государственную) вражду к Тугоркану, счел своим долгом найти на поле сечи труп своего тестя и похоронить его «на могиле» поблизости от Берестова. Так несчастливо закончился для этого половецкого хана сепаратный (без поддержки Боняка) набег на русское княжество. В ответ на весть о смерти соратника и друга Боняк уже 20 июля, воспользовавшись тем, что Святополк с войсками под Переяславлем празднует победу, вновь обрушился на Киев. «...Мало в город не вогнаша половци»,— записал летописец. Выдубецкий и Печерский монастыри были сожжены и ограблены, церкви разрушены. В огне этих пожаров закалилась сила Боняка и его воинов, разнеслась молва об этом грозном и удачливом военачальнике по всей южнорусской степи и, возможно, за ее пределами — в соседних со степью странах.
Многие годы «шелудивый хыщыик» Боияк, неоднократно проклинаемый монахами-летописцами, грозил русскому пограничью. Где же находились кочевья орд, объединенных под его властью? Источники не дают возможности точно восстановить их. местоположение. Можно только предполагать, что половцы, ходившие в Византию, кочевали в районах, находившихся ближе к Балканам, чем донецко-приазовские кочевья. Следовательно, это были, как уже говорилось, кочевья куманов — западной половецкой ветви. Это находит как будто подтверждение в одной из записей «Поучения Владимира Мономаха»: «...и на Бог идохом с Святополком на Боняка за Рось». Д. С. Лихачев полагает, что под «Богом» Мономах имел в виду реку Западный Буг {Лихачев, 1950, с. 448). Возможно, что это ошибка переписчиков его рукописи. Фраза Мономаха дает довольно точные координаты расположения боняковой орды (опять-таки примерно там, где кочевали печенеги орды Иртим). Характерно, что Боняк в конце XI в. направлял свои удары исключительно на правобережную линию обороны русских — на Поросье и далее — на Киев. Таким образом, от Днепра до Буга и даже Днестра тянулись земли орд, признававших, во всяком случае, военную власть Боняка. Однако если мы можем хотя бы приблизительно очертить «объединение Боняка», то о местопребывании орды или орд Тугоркана не сохранилось прямых данных. Единственное свидетельство в летописи о направлении похода Тугоркана помещено под 1095 г., когда этот хан подошел к Переяславлю, т. е. на левобережные русские земли. Это сообщение является косвенным подтверждением того, что Тугоркан кочевал в левобережье, так как в мае, когда он отправился в поход, переправа через Днепр, да еще и под «жестким контролем» русских полков, была невозможна. Интересно, что после смерти Тугоркана Боняк в начале XII в. тревожил набегами не только Поросье, но и Посульское пограничье (Лубны, Ромны, Вырь), а также заключил союз с донецкими половцами.
На протяжении всей своей долгой жизни враждебность Боняка по отношению к Руси была так сильна, что он почти не участвовал в междоусобных войнах русских князей, хотя они всегда были выгодны кочевникам. Только однажды, в начале своего политического пути, в 1097 г. он принял участие в русской смуте на стороне противников киевского князя Святополка, бывшего его лютым врагом. Посчитался он в этой междоусобице и с венграми за поражение на Дунае. Венгры были приглашены Святополком в качестве союзной конницы. В битве, которая произошла у Пзремышля на реке Вягре, Боняк проявил себя как опытный полководец. Он разделил свое войско на три полка, каждый по сто воинов, и послал один из них во главе с Алтунопой на венгров. Полк Алтунопы осыпал венгров стрелами и начал поспешно отступать вдоль реки, заманивая за собой противника к засаде, в которой сидел Боняк с обоими полками. Венгры, увлекшись погоней, попали в окружение. Два дня гнали их и рубили саблями половцы. Разгром был полный (ПСРЛ, II, с. 246). Следует сказать, что никакой особенной выгоды от этой победы половцы не получили — это, как мы и предполагали, была продолжавшаяся месть Боняка за смерть своего друга — Тугоркана.
Борьба с половцами становилась с каждым годом все ожесточеннее, к тому же внутренние экономические изменения у них, упорядочение мест кочевий, появление кое-где постоянных становищ (поселков) укрепляли силы половцев. С другой стороны, они становились доступнее для своих соседей-врагов. Каждый хан, даже каждый «кошевой» имел определенную территорию, на которой их можно было настигнуть, вежи и скот разграбить и увести в плен женщин и детей, т. е. ответить половцам ударом столь же болезненным, сколь тяжелы были набеги и грабежи половцев на русские земли. Очень выразительно о судьбе пленников написано в летописи:
«...людно разделища и ведоша их у веже... Мучими зимою и оцепляемы у алчбе, и в жаже, и в беде поблед-невше лици и почерневше телесь, незнаемою страною, языком испаленом, нази ходяще и босы, ноги имуще из-бодены терньем» (ПСРЛ, II, с. 215—216).
Для того чтобы измученные люди не бежали, половцы калечили пленным мужчинам ноги: резали пятки и в рану засыпали «тернии» — чаще всего рубленый волос конских хвостов.
Несмотря на то что уже в 1097 г. умный и дальновидный Владимир Мономах, учитывая сложившуюся обстановку, предлагал русским князьям объединиться для борьбы с половецким бедствием, еще пять лет князья «утрясали отношения». Только в записи 1102 г. летопи-
сец наконец получил возможность зафиксировать, что «вложи бог мысль добру в русьские князи, умыслиша дерзнуть на половце, пойти в землю их». Весной 1103 г. состоялся знаменитый Долобьский съезд князей, на котором произошел хорошо известный спор. Святополк с дружиной считали, что воевать весной нельзя — смерды, мол, должны пахать и сеять, а Владимир ответил:
«...оже начнеть смерд орати, и половчин приеха вдарить смерда стрелою, а кобылу его поиметь, а в село въехав поиметь жену его и дети и все именье возметь...» — и затем призвал воинов к походу (ПСРЛ, II, с. 252—253).
Святополк согласился с Владимиром, после чего оба брата обратились с предложением похода к другим русским князьям. Интересно, что только Олег ответил «не здравлю», а остальные присоединились. Сбор был назначен в Переяславле. Туда, кроме Владимира и Святополка, подошли полки еще пяти князей. Далее «поидоша на коних и в лодьях и приидоша ниже порог, и сташа в Протолчех и в Хортичим острове». Передохнув на Хортице, они отправились в глубь степи на речку Сутин, до которой следовали четыре дня. Летописная Сутин — это река Молочная (Кудряшов, 1948, с. 91—95), впадающая в Азовское море. Сюда после тяжелой зимы, проведенной, очевидно, в «протолчах» — в широкой правобережной долине среднего Днепра, откочевали на весеннее время вежи приднепровских половцев. Владимир точно рассчитал время похода — весной, когда скот у половцев бывал обессилен скудным зимним питанием н отелами и его фактически было невозможно спешно перегонять на недоступное для врагов место. Кроме того, он, конечно, продумал и направление удара: сначала в «протолчи», ожидая захватить там припозднившиеся зимники половцев, а в случае неудачи идти по известному уже и на Руси маршруту этой группировки на весенние пастбища на берегу моря.
Половцы, услышав о движении русских полков в степь и поняв, что столкновение неизбежно, собрали «съезд», на котором прошло обсуждение сложившейся обстановки. Осторожный старый Урусоба советовал уклониться от битвы и просить мира, но младшие («уныние», как называет их летопись) члены этой группировки, привыкшие к победоносным набегам на окраины Руси, не согласились с ним, весьма самонадеянно заявив, что собираются не только разбить пришедшие в степь войска, но и пойти после этого на Русь, захватить города.
«...И кто избавить ны от нас?» — вопрошали они (ПСРЛ, II, с. 254).
Навстречу русским они послали «славившегося мужеством» Алтунопу (шесть лет назад он вместе с Боняком громил венгерское войско). Это была как бы разведка боем — русские князья также выставили перед основными своими силами «заслон» смельчаков, которые и сразились с Алтунопой. Половцы были впервые разбиты на их собственной земле, Алтунопа погиб. Затем столкнулись основные силы. Русский летописец очень выразительно рассказывает о произошедшей битве. Несмотря на то что половцев было больше — «не бе перезрети их!», они испугались соединенных и уже раз победивших их русских полков, в результате чего получилось, что они ослабили натиск. «Дремахи саме и конем их не бяше спеха у ногех»,— образно заключает летописец. В бою были убиты, видимо, почти все участвовавшие в битве половецкие «князья» — всего двадцать: это были Урусова, Кочий, Яросланопа, Китанопа, Кунам, Асуп, Куръ-тык, Ченегрепа, Сурьбарь «и прочая князи их». Кроме того, в плен был взят Белдуз, которого и привели к Святополку для решения его дальнейшей судьбы. Белдуз начал сразу же предлагать за себя «злато и сребро, и коне и скот». Однако Владимир решительно воспротивился каким-либо переговорам с этим князем и предложил казнить его, поскольку многократно разорял он и грабил Русскую землю. Поэтому и этот единственный пленный половецкий аристократ был зарублен русскими воинами. С огромным полоном «скоты и овце, и коне, и вельблуды, и веже с добытком и с челядью» и со славою вернулись русские домой из степи. Не исключено, что именно этот полон позволил в этом же году князю Святополку отстроить вновь городок-крепость Юрьев, сожженный Боняком в 1096 г.