— Ага, там грибов наберешь, а там ягод насобираешь. Где ты видишь дорогу слева и справа? — возразил Миша-маленький.
— Раньше здесь были пересекающиеся дороги, а потом осталась только одна, — стоял на своем Николай.
— Значит, на нем должны быть надписи.
— Сейчас проверим, — Миша-большой решительно свернул с дороги и подошел к кресту. — Нет тут ничего. Хотя… Посредине что-то выбито! Как будто буквы знакомые, но ничего не разобрать, да и стертые они почти полностью.
— Это потому, что глаголица, — авторитетно заявил Николай. — Азбука такая древняя была.
— До крещения Руси? — ехидно спросил Алексей.
— До крещения, — не чувствуя подвоха, подтвердил Николай.
— Тогда откуда она на кресте?
— Шах и мат! — рассмеялся Александр.
— Я же говорил, что это не крест, а дорожный указатель, — пробормотал Николай.
Но его уже никто не слушал. Наваждение невидимой силы рассыпалось хрупким стеклом, как только исчезла окружающая ее мистическая тайна. Николай подкинул рюкзак и быстрым шагом поспешил за остальными.
В низине протекал ручей. Прозрачная и холодная вода вытекала из заваленной ветками и заросшей ложбины, пересекала дорогу и скрывалась в таких же зарослях с другой стороны. Ребята легко миновали его, перепрыгнув по камешкам и остановились, чтобы побрызгать в лицо водой.
— Вы слышите? — прошептала Надя.
— Что?
— Ни звука. Как будто вымерло все!
Николай развел руками:
— И тишина… А вдоль дороги мертвые с косами стоят.
Александр перехватил поудобнее гитару, и провел большим пальцем по струнам, сакцентировавшись на последней, отчего получился переливающийся звук с басовитым тоном.
В ответ лес словно прорвало, он взорвался разными звуками: сверху слышался клекот, похожий на демонический смех, вдали кто-то ухал, то приближаясь, как будто хотел выскочить на дорогу, то, наоборот, затихая вдали. Резкий высокий крик послышался откуда-то из-за деревьев, с другого края раздался короткий рык, поневоле придвинувший ребят чуть плотнее друг к другу. Самым безобидным был стук дятла, но, раздавшись совсем рядом, он прозвучал почти как пулеметная дробь, заставивший всех вздрогнуть одновременно.
— Не буди лихо, пока оно тихо, — прошептала Надя. — Странно это.
— Ничего странного, такова сила искусства! — бросил на нее снисходительный взгляд Александр.
— Но инструмент ты бы зазря не дергал, — посоветовал Миша-большой. — Не к месту он здесь.
— Нам песня строить и жить помогает!
— Тихо вам! — прервал спор Алексей. — Вроде как скрип послышался?
— И лошадь всхрапнула, — подтвердил Миша-маленький. — Повозка впереди, точно вам говорю!
Ребята припустили бегом, забыв о только что пережитом. Понятные звуки вернули их в знакомый мир, который они сейчас старались догнать, усердно топая ногами. Дорога поднялась из низины и теперь виден был перекресток — примыкающую из леса дорогу, по которой неспеша брела запряженная в телегу лошадь. Одинокий возница — неопределенного возраста мужичок в помятом картузе с кепкой на голове, казалось, дремал, а лошадь сама катила хорошо известной ей дорогой.
— Тпрууу! — выкрикнул Николай, напугав лошадь.
Та думала уже припустить во весь опор, но, на счастье ребят, пробудился возница и натянул вожжи.
— Вы откель такие шумные будете? — прищурил он один глаз.
— Из города, а вы? — рассмеялся Александр.
— Оно и видно, что из города… А мы туточние, местные, значит.
— Не обижайтесь, — помахал рукой Алексей, — мы к вам в колхоз на работу едем. Коровник у вас, говорят, не достроен. Вы же из «Красного Октября», правильно?
— Ишь ты… Коровник они достраивать будут. Ну сядайте тода, ровно до Никольского и доедем. Меня Макарычем величать, если че.
Единственной поклажей на телеге был большой бидон литров на шестьдесят, в каком обычно возят молоко, так что для семерых седоков места хватило с лихвой. Рюкзаки кинули в середину, а сами расселись, свесив ноги по краям.