Вот ведь, влип! Хорошо ещё что при мне не вещей не оружия не нашли. В первом бы случаи за мародёрство на месте растреляли, а во втором за попытку примкнуть к в рагу, ведь двигался я не от линии наступления, а к ней. Да, глупо, но разбираться бы не кто не стал.
А если бы попытался оказать сопротивление или отстоять права могли и в шпионаже обвинить. Чтобы тогда произошло, гадать не приходится. Теперь военное время, враг на земле Гетлонда, сейчас разговор со всеми короткий. Да и не вывез бы я против четвёрки солдат с дальнобойным оружием.
Бежать? Мек двигается километров сорок, может больше. Одно движение диклосам и боковая брезентовая стенка разрезана. Если удачно выпрыгну…Ага, а если не удачно. Голову пробью, спину сломаю или инерцией затянет под колёса едущего следом транспорта. С беглецом, равно как и с перебежчиком церемонится не станут. Да и куда бежать. По обеим сторонам дороги заснеженный лес. Десяти шагов не сделаю как получу критическую дозу свинца в организм.
Сбежать по прибытию? Территория там должна быть больше, контроль слабее к тому же там сейчас явно неспокойно. Только вот мои документы изъяты. Первый же патруль, КПП, застава или ещё одна такая же, как эта колонна. Скрутят, вернут обратно только уже в сырой каземат. Где я буду дожидаться повешенья над выгребной ямой как предатель. Думай, думай, Марк…
До получения новой задачи осталось: 58 дней 20 часов 35 минут 48 секунд.
Глава 9
— С тебя четыре кроны.
— Держи. — Я протянул спекулянту с сержантскими знаками различия четыре монеты. Он потряс их в руке и зачем-то понюхал.
— Уверен, что больше ничего не нужно? Выпивка, табак, шоколад, фото карточки с бабами, ну или что-то более серьёзное. Я сегодня вечером отправляюсь в город для разбора завалов и помощи пострадавшим. Так что будет возможность достать необходимое.
Как же, для помощи. Помародёрствовать едешь, сволочь.
— Не с такими ценами.
— А что цены. Время сейчас тяжёлое поставок нет. Да и фарцовщиков готовых свами торговать тут не много. — При этих славах он указал мне на грудь с левой стороны, на белый треугольник с чёрными латинскими буквами «punes». Что расшифровывается как «pura neque sanguis» в дословном переводе «не чистая кровь». Ухмыльнувшись сержант подкинул монеты убирая их в карман. — Вообще если чё понадобится обращайся.
Сплюнув ему в след, я полистал не большую тетрадь средний толщены в безликой коричневой обложке. Состоящая из тонких, ужасного качества жёлтых газетных листов. У неё даже разлиновки с полями, нет. При всём этом тетрадь пачкает руки и от неё воняет палёной резиной.
Хоть карандаш нормальный. В прочем думается мне лишь из-за того, что они в принципе все одного качества.
И за это вот, четыре кроны. Стоила ли? Какая теперь разница, сомневаюсь, что у этого хмыря предусмотрен возврат денег. Интересно если, я сделаю запрос в канцелярию штаба на возврат средств. В конце концов потеря личных финансов была произведена в ходе исполнения приказа.
Нет, ну нужно же было так подставится с этим сорняком.
«Крови. Крови. Крови. Крови. Крови». И так несколько суток, без перерыва, монотонно, игнорируя все обращения к нему. В конце концов, не смотря на холод, тяжёлый труд, изматывающую физическую подготовку. На хождение в не барака начало восприниматься за счастье.
Я его уже в крови утопить готов был. Только взять не откуда. Свою жалко, да и чёрт его знает может она не только ему для еды. На кухню не пробраться, чтобы со свиных туш немного слить. А исчезновение одного сослуживцев заметят. Проведя трое суток без сна, я рассматривал даже такой вариант.
Улучив свободную минуту в дневное время между нарядом и учебной подготовкой. Решил его попросить: «заткнутся на хрен!»
Такие вежливые просьбы на людей работают не часто, чего говорить о растении. Судя по всему, решив, что я уже на пределе и вот-вот готов удовлетворить его жажду. Решил достать меня врубив на полную ментальное давление.
Через несколько минут голова уже начала раскалываться. Шум в голове достиг своего пика. Это уже не было похоже на просто плохое поведение, каприз, или инстинктивный не контролируемый выброс эмоций. Нет, это была направленная атака.
Схватив банку, выдернул сорняк сунув тот в бочку с водой для умывания. Хоть бы хны, корни оплели мою руку до плеча, а листья сжались вокруг кулака. Если бы не плотная брезентовая куртка, то не сомневаюсь он бы вскрыл мне руку ради насыщения.
Обёрнутым кулаком со всей силы засадил в бревенчатую стену. Только куда там. Листья свернулись коконом вокруг запястья став из алых тёмно-бурыми. При том начав стягиваться, сжимая кулак всё сильнее и сильнее.
Пришлось использовать диклос. Гада удалось сорвать, попутно располосовав себе запястье. Кровь брызнула тугой струёй на пол. Сброшенный Левик, красным росчерком бешенной медузы накрыл собой кровавую лужу. Осушив ту за секунду. Стараясь оказаться точно подомной чтоб кровь стекала на него.
Вскинув раненой конечностью отвлёк его на сбор еды. Сам же дёрнув за ручку шкафа в котором хранятся швабры. Схватил стеклянную банку с хлоркой щедро плеснул на сорняк. Продолжающая течь из руки кровь смешавшись с хлоркой была так же втянута корнями, но с куда меньшим энтузиазмом. Судя по всему, удалив голод Левик замедлился до скорости обычного растения. И всё же я, подхватив ведро накрыл его сев сверху пытаясь достать ремень, чтобы перетянуть рану.
Как раз на самом интересном месте в уборную зашёл офицер. Мало того, так ещё врач психиатрического отделения. Пока он с воплем: «Мать вашу! Дежурного по роте сюда! Не медленно!» Схватил банку, пихнув в неё этого гурмана откинул в дальний тёмный угол. Благо в нужнике не окон, не толкового освещения, только вентиляция под потолком и две масляные лампы у входа. Так что его там не кто не нашёл.
Меня после такого представления меня немедленно направили в психиатрическое отделение. Где я прошёл тщательнейшую проверку. Она не каких отклонений не выявила. И через два дня меня выписали с самым распространённым диагнозом у солдат: «симулянт». Инструктор даже похвалил меня за решимость в моём стремлении избежать службы. Поэтому гарантировал отправить мою задницу на самый опасный участок фронта. А во избежание повторения инцидента все наряды по уборки барака стали лично моими.
Психиатр же, не найдя отклонений по своей части сделал короткую запись в личном деле.
«Суицидальные наклонности. Предположительно на фоне внутренней эмоциональной нестабильности. С риском приобретения хронической депрессии».
Само собой, я был без понятия что это такое. Однако мне великодушно разъяснили: Депрессия— психическое расстройство, основными признаками которого являются сниженное — угнетённое, подавленное, тоскливое, тревожное, боязливое или безразличное — настроение и снижение или утрата способности получать удовольствие, не редко протекающее на фоне появления навязчивых идей или бредового состояния. В общем ничего нового для меня.
Тем не менее для борьбы с подавленностью и снижения вероятности прогрессирования такого состояния. Мне было посоветовали, точнее приказали вести дневник. Я не в восторге от такого, так как всегда считал подобное пустой тратой времени, да и не о чем особо писать. Но всё же мне придётся это делать, так как командиру отделения был передан приказ о ежедневной проверке того как я его виду.
Как будто ему заняться больше не чем. И так жопа вся в мыле, а тут ещё я со своим дневником.
Ладно, бес толку жаловаться на то что уже случилась. Буду просто писать всё что вижу. Вряд ли его кто-то будет читать. Командиру было велено лишь проверять наличие записей, а не их содержание. Вот только знать бы с чего начать.
Запись 0 (прибытие).
Подготовительный базы новобранцев мы достигли уже в сумерках. Тем, кому не повезло оказаться в момент мобилизации в не подходящей одежде сейчас напоминали ледышки. Выгрузив нас на плацу нам приказали ждать. В темноте трудно было разглядеть что либо, только тёмные силуэты складов и бараков, да очертания сторожевых вышек.